– Да, мэм. В прошлом сентябре. Моя Руфь – старшая дочь преподобного Прескотта.
Очки в проволочной оправе и торжественное выражение лица делали Туниса точной копией учителя-пуританина. Его одежда была опрятной, выглаженной и источала легкий запах мыла со щелоком.
– Вот, просили вам передать…
Бонно подал Розмари пакет и повернулся, с тем чтобы уйти.
– Пожалуйста, Тунис, подождите. Здесь нет визитной карточки. Кто это прислал?
Из развязавшегося пакета выглядывал внушительных размеров желтый шарф с элегантной черной бахромой по краям.
– Боже мой! Какая великолепная шаль!
– Да, мисс.
Накинув шелк на плечи, девушка почувствовала его ласковое прикосновение и – одновременно – какое-то смутное беспокойство.
– Тунис, кто прислал ее мне?
– Мисс Розмари, я не хотел бы неприятностей от господина Лэнгстона…
– Это… не Эндрю Раванель?
– Нет, не Эндрю Раванель, вовсе не он.
Розмари решительно заявила:
– Вы не уйдете отсюда, пока не расскажете все.
Томас Бонно снял очки и потер нос.
– Посчитав, что его письма не доходят до вас, он попросил меня передать это вам в руки. Мы виделись во Фрипорте. Он нисколько не изменился. – Тунис крутил в руках очки, словно какой-то незнакомый предмет. – Я был лоцманом на пароходе «Джон Б. Эллиот», перевозившем рис и хлопок, а на обратном пути паровозные колеса для железной дороги в Джорджии. Стоило его увидеть, я сразу узнал, кто это. Ретт Батлер совсем не изменился.
Розмари почувствовала, как что-то сдавило ей горло, и поспешно ухватилась за перила.
– Ретт имел дело с пиратами в Никарагуа, потом бросил это занятие.
– Он ведь… он умер!
– О нет, мисс. Мистер Ретт не умер. Он совсем-совсем живой.
– Но… Но… ни одного слова мне за девять лет!
Тунис Бонно подышал на стекла очков и вытер их носовым платком.
– Мисс Розмари, брат писал вам. Писал регулярно.
Глава 5
Послания в бутылках
Гостиница «Оксидентал»
Сан-Франциско, Калифорния
17 мая 1849 года
Дорогая сестренка!
Хотя я уже шесть долгих часов как высадился с парохода «Слава морей», земля все еще шатается у меня под ногами.
Капитан с сыном сам перевез пассажиров на берег на шлюпке, страшась, как бы его «Слава» не присоединилась к сотне судов, оставленных матросами, которые подались в золотоискатели, – невеселый лес мачт брошенных судов высится у Длинной Пристани. На самой пристани стояли шум и гвалт: кругом сновали посыльные всевозможных ресторанов и отелей, всяческих увеселительных заведений. Жулики предлагали купить и продать золото. А один прилично одетый господин смущенно просил милостыню на еду.
Во время плавания вокруг мыса Горн я играл в карты. Собираясь разбогатеть в самое ближайшее время, золотоискатели, эти новые аргонавты, относились с презрением к наличности и вели игру на редкость неблагоразумно, словно любое проявление бережливости могло пагубно сказаться на удаче. Итак, я появился в городе с внушительным кушем (деньгами, которые аргонавту потребны для финансовой поддержки изыскательской деятельности).
За время утомительного плавания вокруг мыса Горн многие рассказывали, что погнало их в опасное путешествие с неопределенными перспективами, оторвав от прежних занятий, друзей и семьи. Представь, все без исключения и вполне искренне они настаивали, что делали это не ради себя. Ни в коем случае! Они отправились в путь ради тех самых жен и детей, которых оставили. Оставили свои семьи ради спасения этих семей!.. По всей видимости, жены и дети американцев не смогут быть довольны, пока «аргонавты» не осыплют их золотом!
