По примерным прикидкам, к тому времени они с Андрэ должны были уже оказаться на границе ленных земель покойного Луи.
– М-да… – пробурчал Жан, расслабляясь. – Хорошо иногда иметь крайне дурную репутацию.
– Думаешь, ловушка? – спросил Андрэ, все еще напряженный.
– Не-е-ет. – Солдат громко зевнул, прикрыв рот морщинистой ладонью. – Николя бы не рискнул играть на две доски. Ублюдок меня слишком хорошо знает и понимает, что, когда я вернусь в город, а я непременно после такого вернусь, то ему же первому выпущу кишки. И сделаю это так, что весь Великий Конклав Лекарей обратно их не затолкает.
– А что мешает ему доложить о нас дель-Конзо, когда приедет в город?
Замечание было вполне обоснованным, так что старик ответил:
– Ничего. Я, на самом деле, на это рассчитываю. – Заметив непонимающий взгляд воспитанника, Гурат пояснил: – Я много с кем встречался, пока ты сидел в том склепе. Разговаривал о жизни и смерти, светился тут и там, торговал лицом, как свежая шлюха… Короче… в людей я не верю – слишком я стар и опытен для этих глупостей.
Старик ловко сошел с дороги и принялся идти в направлении от нее, забирая чуть на север. Высокая трава хлестала по ногам, оставляя влажные следы на потрепанных сапогах. Андрэ следовал за своим единственным солдатом и продолжал слушать.
– Я много где засветился, – продолжал Гурат, – так что в городе есть минимум шесть историй о том, куда мы подались. Зачем – понял?
– Да… – кивнул мальчишка. – Чтобы сбить со следа охотников за головами.
– Ага, и это тоже… – Старик пригнулся, проходя под сосновой веткой. – А еще посмотрю, по какому следу пойдет больше всего народу. Ну и вычеркну пару человек из списка надежных друзей.
– Хитро.
– А ты думал, что я только кишки выпускать умею?
К своему стыду, Андрэ понял, что именно так он и думал. Вид старого Жана Гурата не давал повода для двойной трактовки – головорез и рубака. А о том, что у каждой монеты есть две стороны, Андрэ вспомнил только сейчас.
Домишко показался через полчаса ходьбы. Это было небольшое деревянное строение, покосившееся от времени и непогоды. По мнению Андрэ, оно больше походило на сарай или землянку, чем на нормальное жилье. Крыша, покрытая мокрым мхом, местами провалилась, а стены, казалось, держались лишь на честном слове, смешанном с коровьим навозом и соломой.
Андрэ вошел внутрь и поморщился от запаха гнили и сырости. Но быстро одернул себя, вспомнив, что теперь не имеет права нос воротить. Гурат прав: пора переставать быть изнеженным графским сынком и начинать отращивать зубы.
Иначе глотку ему перегрызут, как только старик сыграет в ящик.
– Милости прошу, – произнес Жан, обводя рукой скудное убранство хижины. – Не бог весть что, но в нашем положении подходит.
– Это что?
– Старая заимка браконьеров. – Старик скинул шляпу на небольшой покосившийся столик и прошел к сваленной в углу куче из мха и еловых веток.
– А хозяева?
– Прикопаны в десятке шагов отсюда. Не ссы, милорд, сюда никто не заявится.
– Х-хорошо.
– Я буду спать. Час или два.
– Мы же… – робко начал Андрэ, но взгляд старика его остановил.
– Я буду спать, потом чего-нибудь пожру, а потом мы с тобой продолжим путь, – едва ли не по слогам повторил он, глаза сверкнули стальным блеском. – Точка. Если нечем заняться, то бери свою зубочистку, – взглядом Гурат указал на пояс, – и иди повторяй первый комплекс.
– Ты же говорил, что Лангейская школа – дерьмо для чистоплюев.
