– Нас сейчас заметят. – Слова эти Гурат уже едва ли не рычал. Его лицо исказилось от напряжения. – А, к черту!
Старик быстро заломил мальчишке руку и потащил его прочь. Он уводил последнего члена рода дель-Косталь. Рода, которому служил три десятка лет и который в итоге не смог спасти. Он уводил мальчонку прочь от ужасающего зрелища казни его матери. Тащил упирающегося и ругающегося сироту и молил богов, чтобы все закончилось быстрее.
Каждый шаг давался юноше с трудом, словно его ноги налились свинцом. Позади них раздался скрип механизма и коллективный вздох толпы.
Андрэ зажмурился, пытаясь сдержать слезы. Горячие, почти кипящие слезы не обжигали. Они стекали по щекам, оставляя тонкие мокрые дорожки. Слезы лились и лились, опустошая сердце и заставляя чувствовать себя пустой оболочкой без души. Он и был ею сейчас – голем, слепленный из глины, а не рожденный от людей. Мертвый внутри и одинокий.
Небо разразилось дождем во второй раз.
Глава 2. Горячая южная кровь
Дождь лил и лил.
– Это было безрассудно, – прорычал Гурат, грубо втолкнув Андрэ в темную сырую подворотню. Запах плесени и гнилых овощей ударил в нос. – Как я только согласился на все это? Ты хоть понимаешь, что могло случиться?
– Я должен был, Жан, – тихо произнес мальчишка, опустив глаза. Его тонкие пальцы нервно теребили край потрепанного плаща. – Я пошел бы и так, даже без твоей помощи.
Конечно, именно этим соображением старый солдат и руководствовался. Гурат служил у дель-Косталей три десятка лет, а потому знал их породу, как свои четыре с половиной пальца. За эти тридцать лет он вдоволь насмотрелся на своих лордов, их причуды и безрассудства. Именно лордов – мальчишка будет уже третьим, кому служит Жан, и, похоже, не менее хлопотным.
На службу Гурат поступил еще во времена деда этого мелкого засранца. Стальной Арно трепал гноанцам нервы, а потому набирал солдат, как разбитная шлюха собирает срамные болячки. К нему же записалась и рота Жана. Вот только старый лорд умер на третью весну после этого. Не пережил тяжелейшего сабельного удара, оставив после себя лишь горстку воспоминаний и контракт еще на семь лет без права досрочного расторжения.
Сынок Луи принял титул на месте, прямо в походной палатке умершего отца. Говорили, что его руки все еще были в крови. Так или иначе, но графом он стал. А затем, не дав времени высохнуть слезам на щеках, повел солдат в бой и размазал врагов тонким слоем по полю.
«Горячая южная кровь», – как шутил Гурат про себя, глядя на своих господ.
Да уж… Только эта самая кровь шла в придачу к поистине ослиному упрямству и безрассудной храбрости. Сколько раз молодого графа Луи приходилось вытаскивать из самой гущи сражений, где тот резался, словно полоумный, работая шпагой и дагой и выкрикивая отборную кабацкую брань, Гурат уже и не помнил. Сбился со счета, потому как больше чем до ста считать не умел.
Андрэ же, хоть и рос больше маминым ребенком, тихим и рассудительным, с носом, вечно уткнутым в книги, но порой отмачивал что-то такое, как сегодня. От таких вот фортелей даже у видавшего виды Гурата дыбом вставали остатки волос.
«Я пошел бы и так», – еще раз прозвучал голос парня в голове у Жана, и тот впервые с ужасом подумал, что этот сопляк по количеству проблем может с легкостью переплюнуть отца и деда вместе взятых.
– Послушай-ка, мальчик… – начал Жан, но Андрэ его перебил.
