– Да, единственный мой друг.
– Могу присесть?
– Конечно.
– Я бы хотел распить с тобой бутылочку, а то совсем один. Как сыч!
– Не возражаю.
– Тогда я принесу?
Речь неуклюжая, угловатая, как и тощая фигура. Повернулся на ножках-стручках и растаял в проеме двери. Воздух и тот не шелохнулся. Не имеет значения, как он удалился. Это мое мышление становится избирательным, отбрасывает поверхностные детали, оставляет духовную сущность. На самом деле старик уверенно открыл дверь и, выйдя, прикрыл за собой, – реалистически заключает Кот.
Сосед возвратился так же тихо. Пристойно уселся напротив – на корточки. На вопросительный взгляд пояснил:
– Привычка, еще с Армии… Давай по пять граммов… будем друзьями.
– Чем занимаешься?
– Всем! Давай еще… А ты?
– Пытаюсь обрести место в обществе, всю жизнь ищу.
– А я электрик. Меня все в городе знают. Что там – город, в области! Я все знаю! Мне говорили: тебя, Узколобов, за твои знания пора убивать. Шоколад коробками возили, только бы я пальцем пошевелил. Но ты можешь меня звать по-простецки – Павлом, вот.
По всей вероятности, сказывались пять граммов, которые часто повторялись и в результате складывались в литр водки. Но Кот помалкивал. Чуть заметно шевелил ушами-локаторами, улавливал отдельные эмоции рассказчика, которому совершенно нет никакого дела до самого Кота. И пришел он только заявить о своей значительности. И пусть! Необязательно вникать в бесконечный в своем однообразии монолог, на фоне монотонной речи голова освобождается от тягостных раздумий.
– При моих знаниях я бы мог стать большущим руководителем, да свобода дороже, вот. Интриги и прочее – это мое.
За дверью шорох – это Лариса производит разведку, не опасаясь разоблачения. Собутыльникам не до нее. Как легко у него складывается мнение о человеке! — восхищается Кот. – Достаточно ему распить со мной бутылку, и он уже обо мне все знает. Теперь я в одной связке с пьяницей Пашей.
– Что, у нас нет выпить!? – выкрикнул разговорчивый сосед. – У тебя ничего нет?
– На сегодня хватит.
– Ты прав! У нас еще все впереди. А ты не стесняйся, заходи, если какая нужда. Думаешь, просто так Лариска подслушивает? Она, как только ты вселился, сразу тебя заприметила. Странным показался, вот и бьет копытом. Но ты смотри! У нее приятели – бандиты. Я все знаю! Ты купи бутылку: мол, Павел, расскажи. Я как на духу…
– Она замужем была или так ребенка нагуляла? При ее комплекции нелегко найти ровню.
– Мерзликина? Как же, был Олег. Не устраивал, наверно. Он так и этак, она ни в какую: мол, квартирой не можешь обеспечить. Он же простой работяга, с утра до ночи вкалывал, а она по сторонам вертопрахничала. Вот и пойми баб. Указала ему на выход: комната ее матери принадлежит, собственницей показала себя, значит.
Ему не нужна моя душа, – с грустью думает Кот, оставшись один. Несмотря на свое затворничество и сдержанность в разговорах, он всегда чувствовал движение мыслей старика и молодой соседки, понимал их направленность. И сдалась эта Мерзликина! В отличие от них он доволен своим теперешним положением, его сознание приходит к полному согласию с природой, ее покоряющей чистотой.
Наконец он понял, чего боялась Лариса – эта возрастная незрелость. Или умственная. Бестолочь!? Определение нашлось мгновенно, как если бы никто иначе к ней не обращался. Она слышала окружающий мир, но не понимала значения звуков, поэтому всего боялась. И
