Написал все свои соображения, всю собранную информацию, прописал, к кому за какими моментами для пояснения можно обращаться. Вышел из райкома, а на душе, всё равно, неспокойно.
***
Святославль. Горком КПСС.
– Палыч, плохи дела! – ввалился Филимонов в кабинет первого секретаря городского комитета КПСС Вагановича. – Люди видели машину с московскими номерами.
– Ну и что?
– Парень какой-то вынюхивал что-то, у Шанцевой был!
– Ну, мало ли… Может, племянник ее приезжал в гости за вареньем. Выходные же. Что ты панику разводишь?
– Тебе хорошо так говорить! Это не ты ухажёра своей дочки посадил!
– А что ты меня этим попрекаешь? А я тебе перевод на должность начальника милиции в Святославль в благодарность устроил. Свои же люди. А то, что тебе тут спокойно не сиделось, это уже не моя беда. Я тебя, что ли, с Шанцевым стравливал? Ты сам во всё это вписался. Просил помочь с этим делом – я помог. Теперь мы квиты. Ты, главное, теперь все сделай грамотно, чтобы комар носу не подточил. Чтобы дело в суде не развалилось. И что, главбуха трудно спросить, кто это был вообще, чем прыгать тут испуганно?
– А смысл? Даже если это не племянник был, она что, так вот возьмет и признается? Вот уж точно нет, она не дура. Соврет что-нибудь.
– Знаешь, это не мои вопросы. Не морочь мне голову всем этим. Я чем мог помог тебе по делу Шанцева, а вот все это – кто куда и зачем приехал – не мое дело, я в этом всем ничего не понимаю, сам разбирайся. Главное – дров не наломай, и так весь город твою зеленку обсуждает. Все, свободен!
***
Подключать Брагина уже не стоит, раз мои партийцы вписались. Но презент генералу лучше передать, так сказать, за беспокойство. Сразу зашёл и купил самый дорогой подарочный коньяк в коробке.
В университете ко мне сразу подошёл Костян.
– Тебя не было на первой паре, я уж не знал, что и думать, – озабоченно проговорил он.
– Похоже, что сам, по идее, справлюсь с тем делом, – достал я из портфеля коробку с подарком. – Передай отцу, пожалуйста. Извинись от меня за беспокойство.
***
Москва. МГУ. Кабинет замдекана по научной деятельности.
– Эмма Эдуардовна, можно? – заглянул в кабинет Хуберт.
– Заходи, – сняла замдекана очки и устало потёрла глаза.
– Можно узнать, насчёт меня никаких запросов из ГДР не было?
– Был, – холодно взглянула она на него. – Запрашивали на тебя характеристику. Я уже написала и передала в деканат.
– А в связи с чем? – чувствуя, что земля уходит из-под ног, спросил Майер.
– Оценка целесообразности твоего дальнейшего обучения в МГУ, – отрезала Эмма Эдуардовна. – Извини, Хуберт. У меня много работы.
***
Во время большого перерыва по моей просьбе сели в столовой с Булатовым и Ираклием отдельно.
– Мужики, – заговорщицки посмотрел я на них. – Надо узнать, кто родители у Быстровой. Сможете? Понимаю, что группа не наша…
– Мать у неё точно директор школы, – вспомнил Ираклий. – Помнишь, она сама говорила, когда ещё с нами обедала. Хвасталась…
– Не помню я ничего. Я её и не слушал, – отмахнулся я. – А отец кто?
– Без понятия. Но узнаем, – уверенно заявил Булатов.
– Посмотрите, тогда, и номер школы, где у неё маман директорствует.
– Конечно, – кивнул староста. – Давно пора на хвост Регинке наступить. Первокурсница, а ведет себя как … даже не знаю, как сказать. Как королева? Не угомонится никак… Да. Сёма рассказал, что эта выдра затеяла, что пыталась твоей жене какую-то гадость в уши влить, – добавил он, заметив мой удивленный взгляд.
