– Объясняю еще раз, – несколько раздраженно ответил Гришин. – Завод по щелчку пальцев ничего не сделает. Он и эти площадки делал, работая в три смены. Это сложный продукт с большим числом комплектующих. Потребуется время и на их изготовление, и на сварку, и на сборку. И время это, даже с учетом всех моих немалых возможностей и влияния, измеряется как минимум неделями и то не факт. Так что прямо сейчас это не вариант. Еще идеи есть, товарищи?
Присутствующие замолчали, склонив головы. Так и не услышав больше от помощников ни одного рабочего варианта, очень недовольный Гришин отпустил всех по рабочим местам. А сам продолжил обдумывать проблему, прокручивая ее в голове и так и сяк и пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Через некоторое время, так ничего и не придумав, раздраженно вздохнул и, нажав кнопку селектора, произнес:
– Юрий Петрович, пригласите завтра ко мне Захарова, на десять тридцать утра.
Раз Захаров занимался этим проектом, то может быть, сможет посоветовать что-то дельное по разрешению сложившейся ситуации, – подумал Гришин раздосадованно. – Не хочется к нему обращаться, но выхода иного нет… Завтра с утра сразу с ним и поговорю. А то мало ли, за вечер самому в голову все же что-то толковое придет… Ну а если не придет, и Захаров ничего не посоветует, то просто сделаю из него козла отпущения…
***
Москва, Торгово-промышленная палата
Партсобрание вчера закончилось слишком поздно, так что в приемную председателя парторг явился уже с самого утра, чтобы доложить о его итогах. Не застав его на месте, что было делом обычным, все же должность высокая, и Блащицкому приходится много ездить по всяким министерствам, он попросил секретаря набрать его сразу, когда тот появится. Уж лучше он сразу зайдёт к нему и сам отчитается, чем тот будет его вызванивать: во втором случае явно будет гораздо больше начальственного недовольства. Ну а пока что оставалось ждать в своем кабинете. Да только было это, конечно, неудобно. Ни позвонить никому, чтоб телефон не занимать, ни из кабинета выйти надолго, а то если секретарше придётся несколько раз названивать, она тоже будет недовольна, а к чему ему с ней отношения портить?
Когда в десять утра звонок из приемной всё же раздался, он очень обрадовался. Так – сейчас сходить отчитаться и скинуть с плеч долой уже всё это дурно пахнущее дело.
В приёмной он оказался далеко не один – люди тоже с нетерпением ждали возвращения председателя. Но тут же с показным удовольствием уступили ему очередь, видимо, прекрасно понимая, по какому вопросу ему необходимо попасть к шефу. Причём сугубо добровольно, он никакого намёка на это не делал. Впрочем, поскольку в приёмной сидели сплошь партийные люди, он прекрасно понимал, с чего вдруг такая услужливость: каждый из них сегодня представил себя на месте Андриянова в случае провинности, и не хотел портить с ним отношения, заставив сидеть в очереди.
Блащицкий был не в очень хорошем настроении, это парторг сразу заметил. Кивком головы велев ему сесть напротив, он тут же нетерпеливо спросил:
– Как всё прошло? Очень жаль, что у меня самого никак не получилось посетить партсобрание.
– Хорошо прошло, Игорь Борисович. Пропесочили и влепили выговор Андриянову.
Председатель неприятно расстроился и уточнил:
– Как всего лишь выговор, учитывая, что он натворил? И у нас, и в ССОДе!
– Ну так не было такой возможности, Игорь Борисович! Сами посудите, у меня не было никаких оснований более жёсткое наказание выносить: у него до этого ни выговоров, ни порицаний не было. Кроме этого, фамилии женщин вы велели не упоминать, и на собрание их не приглашали. То есть всё, в чем Андриянова осуждали, за исключением показаний Авроры Яковлевны, было с ваших слов, а вас к тому же и не было, чтобы всё это подтвердить. Ну и надавить вашим авторитетом, чтобы других проняло… Так и Андриянов использовал очень выгодную для себя стратегию: повинился перед всеми, а сами знаете, повинную голову меч не сечёт. Поэтому так всё сложилось, что только выговор и можно было сделать.
