Доктор очень удивился. До сих пор Жюли вела себя тихо и все больше помалкивала. Ни одна из его пациенток не позволяла себе столь откровенных выпадов.
– Я не прошу тебя оглядываться назад, а хочу, чтобы ты взглянула на себя со стороны, не так ли?
– И глядеть на себя со стороны у меня нет желания. Когда сидишь за рулем, не смотришь на себя: если не хочешь попасть в аварию, лучше смотреть прямо и как можно дальше. По правде говоря, вас беспокоит, что я чересчур… прозорлива. Вот вы и вбили себе в голову, будто я ненормальная. Сдается мне, что вы сами больны, раз страдаете манией подчеркивать каждую свою фразу этим вашим «не так ли?».
Совершенно невозмутимо Жюли продолжала:
– А во что вы превратили свой кабинет! Сами придумали? Всю эту краснотищу – картины, мебель, вазы? Вам что, нравится кровь? А этот ваш дурацкий конский хвост – чтобы больше походить на женщину?
Специалист-психотерапевт аж отпрянул. И захлопал веками, точно защитными экранчиками. Никогда не конфликтовать с пациентками на своей территории было главным правилом в его профессии. Переходить в наступление, и быстро. А эта девица собралась вышибить его из седла, обратив против него его же собственное оружие. Должно быть, она и впрямь читала кое-что по психологии. Вся эта краснотища… наверняка это навеяло на нее что-то определенное. А этот его конский хвост…
Ему хотелось снова овладеть собой, но его так называемая пациентка не дала ему опомниться.
– Впрочем, выбор профессии психотерапевта уже сам по себе симптом. Эдмонд Уэллс писал: «Посмотри, какую специальность выбрал себе врач, и поймешь, что с ним не так. Офтальмологи, как правило, все очкарики, у дерматологов частенько высыпают угри или псориаз, у эндокринологов бывает гормональный сбой, а психотерапевты…
– А кто такой Эдмонд Уэллс? – прервал ее доктор, на лету воспользовавшись возможностью перевести разговор на другую тему.
– Друг, который желает мне добра, – сухо ответила Жюли.
Психотерапевту понадобилось всего лишь мгновение, чтобы вернуть себе самообладание. У него была очень хорошо развита профессиональная реакция – снова вступить в игру он мог в любую минуту. В конце концов, эта девица всего лишь пациентка, а он – специалист.
– А все-таки? Эдмонд Уэллс… Он имеет какое-то отношение к Герберту Уэллсу, написавшему «Человека-невидимку»?
– Никакого. Мой Уэллс будет похлеще. Он написал живую, говорящую книгу.
Теперь доктор понял, как выйти из тупика. И приблизился к девушке.
– И о чем же он пишет в своей живой, говорящей книге, этот ваш господин Эдмонд Уэллс?
Он уже стоял так близко к Жюли, что она чувствовала его дыхание. А ей очень не нравилось, когда на нее кто-то дышал. Она нарочито отвернула голову в сторону. Дыхание доктора было резким, замешанным на отголосках запаха ментолового лосьона.
– Я так и думал. В вашей жизни определенно кто-то есть, он-то и верховодит вами и развращает вас. Так кто же такой Эдмонд Уэллс? Можешь показать его живую, говорящую книгу?
Психотерапевт постепенно стал путаться между «вы» и «ты», но ему все же удалось взять разговор в свои руки. Заметив это, Жюли отказалась от дальнейшей перепалки.
Доктор вытер пот со лба. Юная пациентка вела себя все более вызывающе и от этого казалась ему только красивее. Просто поразительная девица – замашки, как у двенадцатилетней девчонки, а гонора, как у тридцатилетней женщины, не говоря уже о странном пристрастии к книгам, что, впрочем, только прибавляло ей обаяния. Он пожирал ее глазами. Ему нравились непокорные. В ней очаровывало все: запах, глаза, грудь. Ему хотелось прикоснуться к ней, приласкать ее, но он не успел.
