– Забираю, потому что тебе доверяю больше, чем этому головорезу, который без моего пригляда свернет не на ту дорожку и пойдет крошить не тех, кого надо. Пока он рядом, я за ним присмотрю. – Он мрачно улыбнулся индейцу. – И потом, у нас обоих есть одно незаконченное дельце.
Вилья, словно собственные слова напомнили ему о Мартине, внимательно посмотрел на него. Оглядел с ног до головы, и улыбка его стала злорадной.
– Кстати, сеньор гачупин… Вижу, вы помылись и причесались, однако, по нашему плану, боюсь, придется вам опять перепачкаться.
– О чем вы, сеньор полковник? – удивился Мартин.
– Революция по-прежнему может на вас рассчитывать?
– Не знаю, право… – с запинкой, смущенно ответил инженер. – Майор Гарса… Ну, если он остается…
– Правильно ли я понял, что тогда и вы останетесь?
– Пока да… Я так думаю…
Вилья расхохотался. Этот бывший бандит всегда смеется так, вспомнил Мартин. Громко, звонко, жизнерадостно. Все в этом человеке чрезмерно – и ярость, и благодушие.
– Договорились, дружище Хено? Всегда будете вместе и рядышком? – Он подмигнул Мартину. – Надеюсь, твоя Макловия не приревнует: она ведь в гневе страшна, как пантера.
От сдержанной улыбки лицо майора просветлело. Он тряхнул головой, возвращаясь к доброму расположению духа и к субординации.
– Не смейтесь, сеньор полковник.
– Так где же мне придется испачкаться? – настойчиво спросил Мартин.
Вилья пожал плечами, показал куда-то на юг:
– Говорят, федералы готовят контрнаступление. Телеграфисты сообщили, что в Хуарес движется эшелон со свежими войсками. А в местечке под названием Монаший Бугор его можно придержать.
– Знаю это место, – сказал майор. – Милях в восьми отсюда; железнодорожный мост там перекинут через глубокую лощину.
– Именно так… И нашего гачупина мы попросим пустить его под откос.
Вилья вдруг замолчал и указательным пальцем прикоснулся к груди Мартина на уровне сердца.
– Только имей в виду, дружок… – добавил он. – Попадешься федералам раньше, чем справишься с поездом, они с тебя заживо шкуру сдерут.
– Постараюсь не попасться.
– И правильно. Сейчас тебе всё растолкуют. Получишь подробные конст… нет, инструкции. А теперь вот такой к тебе вопрос. Слушай, чего ты ввязался в это дело? Тебе вроде бы надо быть с теми, кто вверху, а не с нами.
Мартин медлил с ответом. На этот вопрос ему по-прежнему нелегко было ответить. Даже себе.
– Сам не знаю, – выговорил он наконец. – Я уж объяснял вчера: шахты закрылись.
– А любопытство, о котором ты толковал, не унялось, значит?
– Еще не вполне.
Вилья уже собирался продолжить путь, но Мартин не тронулся с места. Он продолжал искать ответ.
– И, кроме того, иногда, – добавил он, – те, что внизу, мне как-то ближе.
– Только иногда?
– Часто.
Довольный Вилья одобрил ответ:
– Вот это ты верно сказал, дружище.
– Спасибо.
Полковник, сунув большие пальцы за ремень с кобурой, всматривался в инженера.
– То есть так надо понимать: тебе нравится, что ввязался в драку?
– Нравится… – почти застенчиво ответил Мартин. – Да, пожалуй, нравится.
– Когда бьешься за правое дело, за народ, чувствуешь себя честным, чистым, а? Верно? И настоящим мужчиной. А?
– Может быть.
– А скажи-ка еще вот что: каковы мы, на твой испанский взгляд? Умеем умирать?
Мартин немного подумал и сказал:
– Обижать мексиканца – не только несправедливо, но и опасно.
– Хорошо сказано.
– Да, вы умеете драться. Вы люди жестокие и нежные одновременно.
