Я по-быстрому ем, без удовольствия курю кальян и почти не слушаю, что там обсуждают друзья за столом. Мои взгляд так и тянется к скоромно стоящей в углу Рите, но неимоверными усилиями я заставляю себя не глазеть на нее каждые пять секунд. Почему эта девочка так странно на меня влияет? Почему в ее присутствии я становлюсь сам не свой?
Вопросов на эту тему у меня гораздо больше, чем ответов. И Вика, и хихикающие первокурсницы, и развеселый Бобер, и даже молчаливый Пепел вдруг становятся мне в тягость. Как бы было хорошо оказаться здесь без них... Хотя что бы в таком случае я сделал? Попробовал заговорить с Ритой о личном? Наверное. Но вряд ли бы она стала меня слушать. В ее глазах я натуральный козел...
- Че ты все время на нее пялишься?! - ядовито замечает Вика. - Запал, что ли?
- Ты в своем уме? - выхожу из оцепенения. - Ни на кого я не пялюсь.
- Ты думаешь, я не вижу?! Все глаза уже сломал! Может, мне вообще уйти, чтобы не мешать тебе гипнотизировать эту дуру?!
- Вик, ты бредишь, - устало вздыхаю я, но по лицу Колесниковой вижу, что она мне не верит. Вика умом, конечно, не блещет, но и слепотой не страдает.
Мы заказываем счет, расплачиваемся по карте и медленно встаем из-за стола. Я специально задерживаюсь, делая вид, будто что-то читаю в телефоне, а затем, когда ребята удаляются на приличное расстояние, достаю из кошелька несколько купюр и кладу их в кэшницу. За стресс, который Рита испытала, обслуживая нашу компанию, ей полагаются достойные чаевые.
23. 23
Рита
Наши отношения с Никитой складываются как нельзя лучше. Он милый, внимательный, любит поэзию и даже декламирует Маяковского. Я, конечно, творчество Владимира Владимировича не очень понимаю, но из уст Сафронова стихи звучат чудесно.
Мы с Никитой общаемся уже вторую неделю, и он совсем не торопит события. Не распускает руки, не лезет целоваться и вообще ведет себя весьма сдержанно. Возможно, он, как и я, стесняется. А, может, просто не хочет спешить.
Мы пару раз ходили в кино, гуляли по необыкновенный красоты паркам, а однажды ужинали в кафе, где он, несмотря на мои протесты, полностью оплатил весь счет.
Сегодня Никита должен зайти за мной в шесть часов. Обещал сводить меня на заброшенную набережную. По его словам, там потрясающе живописно, а еще романтично.
Романтично - это хорошо. Может быть, именно на этой набережной он меня и поцелует. А что? Я бы не стала возражать. Никита искренне нравится мне, и я думаю, что мы могли бы стать настоящей парой.
Парень приходит вовремя, и я открываю ему дверь полностью готовая.
- Это тебе, - вместо приветствия говорит он, протягивая чудесный букет полевых цветов.
- Спасибо большое! - от души радуюсь я.
Еще никто и никогда не дарил мне цветы.
- Мне нужно поставить их в воду. Может, зайдешь?
Бабушки нет дома, поэтому я могу, не опасаясь ее излишнего любопытства, пригласить Никиту на чай.
- О, я с удовольствием, - живо откликается он, шагая в квартиру и снимая обувь.
- Проходи на кухню, сейчас чай организую, - говорю я, доставая из серванта вазу.
Закончив возиться с цветами, я ставлю чайник и достаю из буфета печенье. Никита выглядит немного смущенным и с интересом озирается по сторонам.
- Любишь гжель? - спрашивает он, кивая на бело-голубые фигурки, стоящие на одной из полок кухонного гарнитура.
- Не я, а бабушка, - отвечаю. - Хотя мне тоже нравятся.
- У меня мать коллекционирует посуду из гжели: тарелочки там всякие, блюдца. Фанатка, короче.
