Он хотел сказать еще что-то, но столкнулся взглядом с улыбающимися разноцветными глазами напротив и осекся. В памяти ураганом поднялись и завертелись странные картины: ночная прохлада, прутья клетки, сомкнувшиеся вокруг тела, музыка, уводящая разум в теплую дымку сна, немеющие пальцы и мягкий голос где-то на периферии сознания, уговаривающий и успокаивающий:
«Потерпи, малыш. Все можно исправить. Мы тебя вытащим, обещаю… Закрой глаза и слушай мой голос. Борись с собой. Ты – человек, не зверь. Ты не станешь меня убивать… Держись, мой хороший!» и резкая боль, несущая за собой облегчение. А за ней – темнота.
Девушка, весело оглядев его с ног до головы, мягко коснулась рукой плеча спутника:
– Отпусти, Наставник, не надо. Он не собирался ни на кого нападать. Просто поспешил…
– Поспешишь – людей насмешишь, Сонь, – проворчал тот, однако, все же отпуская пойманное и отходя в сторону, – Не маленький уже, мозги иногда включать надо. Они человеку именно для этого и даны, верно?
Высокий мужчина с ежиком коротких темных волос и пронзительными, светло-карими глазами, тоже был знаком, неясно откуда. Их голоса, запахи, улыбки – все это словно было в его жизни однажды. И, судя по слегка растерянному лицу Салемской, – а в том, что это была она, сомнения возникли бы разве что у слепого, – и по тому, как внимательно вглядывался в него стоящий рядом с Ней человек, чувство дежавю они поймали одновременно.
– Смайл… Мне кажется? Это же… – врач шагнула вперед, рассматривая что-то на его подбородке и шее, – Это действительно то, о чем я думаю?
Боец, не сводя с Себастиана пристального, цепкого взгляда, медленно кивнул:
– Похоже на то. Так вот куда его Первый дел, в итоге, – он весело покосился на спутницу, сверкнул зубами, – А ты тряслась! Я же тебе говорил, что все нормально!
Салемская молчала. В какой-то момент Себастиану показалось, что еще немного – и она бросится вперед, заключая его в объятия. Но этого не произошло. Девушка улыбнулась, кивая собственным мыслям, и направилась дальше по коридору, будто ничего не случилось. И так же спокойно направился следом Ее Наставник. Ничего не объясняя и не оглядываясь, словно оба резко удалили из памяти темный коридор Храма и стоящего в нем, оглушенного, напуганного, и невесть отчего счастливого юношу с V-образным шрамом, спускавшимся с подбородка на шею.
Он запомнит Ее целиком и в деталях, каждый жест и взгляд. Пронесет память о ней через годы. Будет искать в подземных храмовых архивах и продолжит, когда Храму дадут дозволение подняться на поверхность и присоединиться к восстановительным работам. И однажды вспомнит еще один разговор:
– Его сознание спокойно, лишь когда он рядом с тобой, Соня. Однако, стоит тебе выйти, как воспоминания не дают ему покоя, – голос говорившего спокоен и мягок, но у Себастиана все же бегут по рукам холодные, липкие мурашки, – А он не дает покоя нам. Избавь его от страданий, в конце концов…
– Твою мать, это же не монстр какой-то! Это подросток. Переживший и совершивший ужасные вещи, я не спорю, командир, но…
– Смайл, выйди!
– Есть!
Шум шагов, стук металла о металл. Легкое звяканье, словно осколок стекла уронили в эмалированный таз. Какое-то шипение. И вновь голоса:
– Софья, не игнорируй меня. Кажется, я отдал приказ?
– Я не стану его убивать!
Короткий смех и вновь шаги. Голос становится ближе и мягче, словно говоривший склонился над ним, разглядывая и изучая:
