А потом он стал водить меня к врачам, убеждая их в чем-то, и вот перед самым первым сентября, когда мне надо было идти в первый класс, я попал в специальный интернат.
Большая территория, огороженная высоким забором, много деревьев, дорожки, площадки с горками и качелями, огромное серое трехэтажное здание с решетками на окнах первых двух этажей. Здесь были и классы и комнаты, где жили ученики.
Когда меня туда привезли, в комнатах еще было мало детей, был конец лета, каникулы не закончились.
Мне скоро должно было исполниться семь.
В моей комнате было четыре кровати, и только на двух было застелено белье. На одну из них и указала женщина в белом халате, которая встретила нас в вестибюле, забрала у дяди Коли сумку с моими вещами, сказав ему:
– Бумаги несите по первому этажу. Там кабинет директора.
Дядя Коля ушел по коридору, даже не взглянув на меня, ничего не сказав. Больше я его никогда не видел.
Очередной близкий человек, вслед за родителями и бабушкой, предал и бросил меня.
Я сидел на кровати, рядом стояла сумка, я слушал.
По зданию кто-то ходил, где-то гремели кастрюлями, где-то мокрой тряпкой терли пол, подо мной, наверное, в подвале, шуршали ножками какие-то животные. Чьи-то шаги приближались, в комнату вошел худенький бледный мальчик, остановился, смотрел на меня некоторое время, потом подошел ко второй застеленной постели и лег.
– Здравствуй, – сказал я, – меня зовут Вадик.
Мальчик сел на кровати, достал из тумбочки блокнот и карандаш, что-то написал и протянул мне:
«Ты умеешь читать?»
– Да, – удивленно ответил я.
Он опять написал и протянул мне блокнот.
«Меня зовут Веня. Я не говорю».
Так я познакомился с Вениамином.
Уже через несколько дней я узнал от тети Клавы, которая работала в интернате уборщицей, что все мы здесь делимся на «идиотов» и «психов». Я совершенно искренне спросил:
– А я кто?
Она с сомнением посмотрела на меня, вздохнула и ответила:
– Видать, псих, – и ушла вглубь коридора, что-то бормоча себе под нос.
Я бросился в комнату.
– Ты псих или идиот? – спросил у Вени.
Он написал:
«Псих. Я слышу музыку».
– Какую?
«Свою».
– Как это?
«Посмотри мне в глаза».
Я придвинул свое лицо к нему, не моргая, уставился в его зрачки. Ничего не происходило, но уже через секунду его взгляд затуманился, зрачки немного закатились, стало страшно, но в тот же момент в мои уши заструилась музыка. Это было волшебством, меня прошиб пот, но я не мог оторвать взгляда от лица Вениамина, от белков его глаз. Я глубоко дышал и слушал, начинала кружиться голова.
Он вернул зрачки на место, взял блокнот:
«Слышал?»
– Да, – выдохнул я и почти упал на свою кровать, сил не было. – Как ты это делаешь?
Я протянул руку, не глядя, взял блокнот:
«Не знаю. Так было всегда».
– Ты сам ее придумываешь?
«Иногда. Но сейчас я тебе исполнял Баха».
– А кто такие идиоты? – этот вопрос меня волновал.
«Это те, кто плохо учится. Они не соображают ничего. Ты в какой класс пойдешь?»
– В первый.
«Я во второй. С нами в комнате живут два идиота», – он кивнул на две не застеленные кровати.
– Они в твоем классе?
«В четвертом».
– Ты научишь меня слушать музыку?
«Для этого надо ее долго слушать на самом деле».
– Это как?
«Пластинки, приемник, телевизор».
– А ты где слушал?
«У меня родители были музыкантами».
– А где они?
«Они уехали в счастливую страну».
– Где это?
«Не знаю».
– А идиоты страшные?
«Нет. Как остальные».
– Почему они не психи?
