– И вы не думали о родителях?
– А кто думает о родителях в двадцать лет? Юность эгоистична… Вам, простите, сколько стукнуло?
– Двадцать семь.
– Ну, тогда пора уж и о стариках вспомнить! А в семнадцать-восемнадцать человека занимает только его собственная особа, и это… нормально! Но продолжим.
– Я честно выполнил свои обязанности на концерте, распрощался с ребятами (они прекрасно знали, что я под домашним арестом, и посочувствовали мне) и остался ждать Арину. Устроился я около подъезда дома напротив. Ждать пришлось долго. Наши учителя умеют веселиться, знаете ли! Несмотря на то что было уже тепло, я продрог до нитки и бодро пританцовывал, не сводя глаз со школы. Часа три они развлекались, потом начали расходиться, и вот, наконец, появилась она… в сопровождении нашего физкультурника! Я от досады даже выругался: он вознамерился проводить её до дома, а ведь я сам собирался это сделать и по дороге признаться ей в своих чувствах! Получалось, что пытка ожиданием затягивалась.
Что ж, я последовал за ними на безопасном расстоянии, молясь, чтобы ему не взбрело в голову пригласить её куда-нибудь, тогда бы я точно околел от холода! Но нет, они шли к дому Арины. Я прекрасно знал этот путь! Ведь сколько раз я провожал её издалека, не смея подойти поближе!
Андрей Алексеевич нёс её сумку и что-то рассказывал, она смеялась, наклонив голову, и я в очередной раз подумал, какой у неё чудесный смех! От этих звуков внутри у меня всё холодело!
– Ариночка, можно мне попросить вас об одолжении? – спросил физкультурник.
– О каком же?
– Угостите вашего покорного слугу чашечкой горячего чая!
– Андрей Алексеевич…
– Просто Андрей!
– Андрей, не обижайтесь, пожалуйста, но я не очень хорошо себя чувствую… Может быть, в другой раз.
– Этот другой раз, не наступит ли он завтра? – не отступал физкультурник, и я здорово разозлился на него.
– Я вас приглашаю отметить праздник в компании с моей особой!
– Позвоните мне завтра, хорошо? Если не будет других планов, почему бы и нет?
– А я не знаю ваш номер, Ариночка!
– 927, – начала она.
– Секундочку! – Андрюха вытащил свой телефон, а я – свой.
– 927 322 45 54.
– Да вы ударница! – засмеялся он.
– Стараюсь!
– Ну, до завтра! – он протянул ей сумку и поклонился.
У меня от его церемоний аж скулы сводило – так я хотел, чтобы он поскорей испарился. Она поставила сумку на лавочку и глубоко вздохнула, я же, наоборот, затаил дыхание. Несколько минут она наслаждалась свежим воздухом, а потом, не оборачиваясь, сказала:
– Гриша, выходи!
Я обомлел.
– Выходи, я знаю, что ты там! Ну!
Я вышел из-за кустов сирени.
– Подойди поближе.
Я повиновался.
– Ты что тут делаешь? – спросила она.
Я не смотрел ей в лицо, но чувствовал, что она улыбается.
– Ничего, – пробормотал.
– Ничего – это пустое место, не так ли? Ты шёл за нами от самой школы, я всё видела! Зачем? Ты следишь за мной?
Самый подходящий момент для признания настал, но я не мог вымолвить ни слова. Язык к нёбу присох. Она немного помолчала и сказала:
– Давай присядем.
Мы сели на лавочку и оказались почти на одном уровне. Ведь мне, с моим ростом, приходилось смотреть на неё сверху вниз, а сейчас она была совсем рядом.
– Ну, скажи что-нибудь!
Я проклинал себя за трусость, но молчал как рыба. Меня всего трясло. Я смог только вытащить из-за пазухи открытку и отдать ей. Открытка была обычная, поздравительная, но наверху я написал: «Горячо любимой учительнице». А внизу подписался: «С любовью, Гриша Б.» Она взяла открытку, но, даже не открыв её, воскликнула:
