Она поинтересовалась:
– А что такое черепаха?
Я запнулся, сбившись, что-то я слишком издалека зашел, сказал уже без прежнего жара:
– Возможно, всемирная магия, оставшаяся от древних времен, как-то отличает меня, знающего устройство мира, от остальных, незнающих? И в какой-то мере готова исполнять мои приказы… несколько охотнее, чем даже занимающихся магией всю жизнь, но людей диких и невежественных?
Она произнесла спокойно и не меняя выражения лица:
– А вы уверены, что мир именно таков… а земля круглая?
– Уверен, – ответил я, – хотя что это меняет? Для меня, как и для всех, солнце встает на востоке, перемещается по небосводу на запад, а затем опускается к краю плоской земли, за который и прячется. А утром на востоке поднимается то ли новое, то ли это старое проволокли за ночь с запада на восток под днищем и используют повторно, пока ресурс позволяет. Так что я не собираюсь кого-то переубеждать и доказывать то, что мне для моей деятельности завоевателя и захватывателя вовсе не нужно.
– Но что-то же вам нужно?
Я пожал плечами.
– Вам это интересно?
Она покачала головой.
– У меня просто любопытство, но есть люди, которые задают тот же вопрос… А их может двигать не только любопытство.
Я настороженно поинтересовался:
– Вы знаете таких людей?
– Знаю, – ответила она. – И это, увы, очень могущественные люди.
Я подобрался, чувствуя холодок опасности, голос ее звучит серьезно, а еще в нем отчетливо слышны предостерегающие нотки.
– И что… они?
– Пока задают вопросы, – ответила она, – и собирают все о вас, что удается собрать. Но я уже слышала разговоры, что вы – человек крайне скрытный и опасный. Это, сэр Ричард, не те люди, которые подсылали к вам убийц. Эти… гораздо серьезнее.
Двери распахнулись, словно в них ударил падающий с горы валун, ворвался Бобик, в коридоре мелькнуло виноватое лицо Зигфрида: створкой тяжелой двери могло так шарахнуть, что мозги вылетят.
Аскланделла застыла, Бобик взглянул на нее мрачно, покрутился между нами и бухнулся на ковер, с наслаждением вытянув лапы.
– Обчистил кухню, – определил я. – Теперь будет дрыхнуть весь день. Аскланделла, это я скрытный? Да у меня душа нараспашку, сердце на рукаве!
Она наклонилась, почесала Бобика за ухом, он довольно хрюкнул и вытянул шею, предлагая поскрести еще и загривок.
– У вас это показное, – определила она. – Нет-нет, это не мои слова. Так говорят. Вы не простодушный и верный Бобик.
– Это где говорят? – спросил я с подозрением. – У вас в заокеанской… тьфу, загорной империи?
– У нас в империи, – согласилась она. – Но если думаете, что только там, вы наивны…
– Еще как, – подтвердил я. – Все еще доверяю этому порождению крокодилов. Ну что ж, пусть собирают.
Она чуть прищурила глаза.
– Думаете, не насобирают?
– Если и насобирают, – ответил я, – то глазам своим не поверят. Как и ушам.
Она сказала с расстановкой:
– Значит, я не ошиблась, и ваша тайна… просто… просто…
– Неподъемная? – подсказал я.
– Да, – согласилась она. – Очень. И невероятная.
– Пусть так и думают, – сказал я. – Пусть вокруг меня будет ореол загадочности. Так я и сам поверю, что я не самый обычный серенький человек с простейшими интересами и запросами, а нечто заслуживающее уважения… или хотя бы внимания.
Она покачала головой, а я, выказывая внимание, взял из ее руки фужер, тот сразу растворился в воздухе, и дал вместо него другой, с длинной ножкой.
Аскланделла с интересом смотрела, как он наполняется странным вином золотистого цвета, где со дна отрываются блестящие, как живое серебро, пузырьки и вереницами устремляются к поверхности.
