– Ровно сотня! – горделиво сказал он.
– Ну вот, привяжешь к себе нужных, и будешь «Рихард Феникс и сотня друзей».
– Чёрная сотня…
В горле у Феникса вдруг пересохло, шрамы ожгло ярым огнём, а внутри головы будто что-то взорвалось. Сон-видение или что это было там, на скале инициации, где он говорил с собой и прозревал…
Он падал во тьму. Бесконечную тьму страха и боли…
– Ты! Эй!
Хлёсткая пощёчина.
Голова откинулась вбок и назад, макушка упёрлась в стылый камень – Рихард сползал по стене, не чувствуя ног. Земля приняла его, твёрдо, надёжно, холодом возвращая в реальность из яростных грёз. И думать о них сейчас было не время. Открыв глаза, мальчик увидел овал синеющего неба в обрамлении скал и жизнелюбивых деревьев на их отвесных склонах. Наваждение пропало, но фрагменты его зацепились за память
Ирнис сидела рядом, бледная, как и её волосы, глаза широко распахнуты, руки, упёршиеся в бедро мальчика, мелко тряслись. Кто-то обернулся на детей, толкнул локтем соседа, указал. Двое направились к ним. Княжна заслонила собой Рихарда, зарычала, оскалилась. И Фениксы вернулись на места. Шёпотки пробежали по толпе, но больше никто не приближался.
– Встать сможешь? Эй, анитцак! – Ирнис чуть потрясла его.
Мальчик ухватился за камни и поднялся. Его шатнуло, мотнуло, но удалось-таки поймать равновесие. «Рихард Феникс и чёрная сотня», – пробормотал он и провёл подбородком по плечу, чтобы прийти в себя.
– Зачем ты внезапно падаешь? – Ирнис поднялась, лицо её вновь стало нормального цвета, но в глазах под сведёнными бровями застыла тревога.
– Теперь всё хорошо. Спасибо тебе.
– За что? – Она взяла его за руку, сжала, попыталась перехватить блуждающий взгляд, скользящий по ней и толпе, по скалам и ввысь, к небу…
– Знаешь, твои глаза похожи на солнце, – тихо произнёс Рихард, посмотрев на княжну. Он пришёл в себя, но в голосе чувствовал перемену – какие-то взрослые нотки, которых раньше не было точно.
– А твои – на небо, – прошептала Ирнис, вспыхнула до самых корней волос и вцепилась в его ладонь обеими руками.
Они замолчали, толпа стихла тоже, лишь слышался перезвон ключей на связке главы. Рихард огляделся, заметил сбоку уступ, мягко высвободился из рук девочки, подхватил её, тонко пискнувшую, подмышки и поставил на камень, откуда было лучше видно поляну над головами рослого племени. Ирнис недоверчиво покосилась на мальчика снизу вверх и прижалась к нему плечом.
Дети смотрели, как князь Азару поднялся, а Гурджег неторопливо направился в сторону клеток. Не дойдя, глава развернулся и пошёл вдоль шеренги Фениксов. Толпа вокруг волновалась. Те, к кому приблизился глава, кивали и что-то говорили. Отец Ирнис недовольно и молча на это взирал.
И вдруг на тропе появилась чужачка, огромная и стремительная, пыхтящая, как загнанный мул.
– Пропустите! Немедленно пропустите меня! – высокий её голос распилил тишину.
Женщина топала и хрипела, подобрав подол толстыми пальцами, над красным мокрым лицом прыгали пегие кудри; взгляд новоприбывшей почти что метал молнии в сторону клеток и князя.
Фениксы единым порыв заслонили проход, но женщина протаранила толпу, тяжело дыша и сопя. Строй окончательно распался и былой порядок исчез. Некоторые пытались схватить чужачку, но внушительные формы под пыльно-коричневым платьем не давали приблизиться, особенно со спины. «Вот это задница!» – смеялись в толпе, кто-то сделал выпад, будто опёрся на эту монументальную часть, как на стол, но рык, низкий, вибрирующий, подобный дрожанию земли, охладил шутника. Следом на тропе показались двое одного роста. Толстый паренёк и мохнатый светлый пёс с высоко посаженными ушами с кисточками. Глаз его не было видно из-за шерсти, зато клыки длиною в палец мог лицезреть каждый. Фениксы расступились. Многие сжимали левые руки, пробуждая силу, то тут, то там пробегали язычки пламени по перьевидным узорам. Всполохи в глазах усиливались с каждым шагом чудовищно огромного пса.
