– Отпустите её!
Женщина улыбнулась, подняла руки, но Ирнис не побежала к отцу, будто в землю вросла. Чужачка крикнула:
– Сагайрад, ладно, хватит играться, пойдём!
– Откуда это имя? – сдавленно спросила княжна.
– Он представился, когда пришёл.
– Но ведь так не бывает!
– Бывает, деточка, всё бывает. Пять лет назад, поздней осенью, он пришёл ко мне умирать и остался жить. Тэбби, сынок, не стой столбом, пойдём.
– Да что здесь происходит? – Глава деревни, громко топая, приблизился, бросил на Рихарда неприязненный взгляд, скривился, оглядев Бэна и Ирнис.
– Не к тебе пришла, Гурджег, – не лезь! И спасибо за помощь этой ночью. Вы спасли от волков много славных ребятишек, – выдохнула женщина.
– Элеонора, убери собаку! – Глава начал кипеть от злости.
Внезапно голос князя, но тихий, почти робкий, донёсся до них сквозь рык зверя и гомон толпы:
– Никому не вмешиваться! Это моё дело. Я возмещу всё, что должен, и даже сверх того.
– Не пропусти указатель: «Дом пастушки Элли». Я буду ждать тебя там, – крикнула ему чужачка.
Огромный пёс перестал прыгать, отступил. Они с князем смотрели друг на друга, волк в клетке тихонько завыл.
– Я думал, ты ушёл умирать, брат, – выдохнул Азару.
Он протянул руки ладонями кверху, дождался, пока мокрый нос не ткнулся в них, а потом обнял зверя, зарылся лицом в густую шерсть. Пушистый длинный хвост замёл по земле. Ирнис кинулась к ним, прижалась к мохнатому боку, а пёс облизывал её лицо и волосы широким розовым языком.
– Видишь, Гурджег, всё хорошо, – Элеонора похлопала главу Фениксов по плечу. – Давай на днях выпьем в нашем обычном месте. Сагайрад, мы ждём тебя дома.
Женщина взяла сына за руку и потащила прочь. А тот всё оглядывался на пса и Ирнис, будто хотел остаться.
– Ну, что встал?! – Гурджег дёрнул себя за бороду, вперившись взглядом в Рихарда, а потом крикнул: – Разошлись, разошлись! Тут больше не на что смотреть.
Фениксы нехотя потянулись прочь, без торжества, церемоний. Рихард хотел двинуться следом, но княжна его подозвала.
– Это мой дядя, – прошептала она с восторгом.
Азару чесал зверя за ушами, шептал что-то нежное, просящее, не обращая внимание ни на кого. Ирнис взяла руку Рихарда, положила на спину животного – гладь! – и негромко сказала:
– Мы под конец жизни обращаемся в волков и уходим умирать. Дядя Сагайрад получил в бою тяжёлые раны и тоже обратился. Мы не стали искать.
– Мы не ищем. Каждый должен быть один в своей смерти, – добавил князь и раздвинул шерсть на морде пса. Тот дёрнул ушами, отвернулся в сторону Рихарда, позволяя увидеть, что вместо одного глаза темнел крестообразный шрам, зато другой был таким же большим и жёлтым, как у Ирнис с Азару, и глядел совсем по-человечески.
Рихард осторожно гладил зверя, не пса – волка, совсем не такого мелкого, как сидящий в клетке, – и думал: «Они перед смертью… Нет, в конце жизни, принимают такую форму. А у нас всё иначе. Энба-волки удивительные! Неужели Ирнис тоже станет такой?».
Когда остальные Фениксы разошлись, глава подошёл, бренча связкой ключей, проворчал:
– Устроили мне тут представление. Азару, забирай этих всех, и проваливайте. Надеюсь, будешь за ними лучше следить. Фу, псиной несёт! Ненавижу собак!
– Гурджег, не стоит разбрасываться такими словами. Наш мирный договор ещё в силе. Пока в силе. Всё может измениться.
Князь Энба встал перед главой Фениксов. Солнце палило сверху, но на поляне на миг стало холодно и темно.
