На почве размышлений я пропустила слова миссис Стертел. Она что-то лепетала о наших обязанностях, и все, кроме меня, внимательно слушали ее. Я постаралась снова вернуться в строй, но меня будто бы выбели из колеи. До конца пары я просидела в отрешенном состоянии, уверенная, что мою задницу снова кинут в пучину неурядиц. Кессади щелкнула пальцами перед моим лицом и нависла над партой, ожидая, когда я соизволю собрать принадлежности.
– Думаешь о профессоре Энделе?
– Что? – побледнела я, второпях наполняя рюкзак.
– Ты всю пару летала в космосе.
– Я задумалась. О другом.
– О другом парне? – Кессади сделала волну бровями, вводя меня в краску.
Я закинула рюкзак на плечо и последовала к выходу.
– Кроме профессора, у меня нет знакомых парней здесь.
– Так все же ты думала о нем? – знакомая нагнала меня и пропихнулась вперед, не выходя из положения гида по Огненной Академии.
– Если я скажу «да», ты отстанешь от меня?
– ДА!
Девушка буквально прыгала от счастья. Я не понимала ее радости, ведь Эндел не казался мужчиной мечты. Ему были дарованы умопомрачительная внешность, но скверный характер, который мог вывести любого из равновесия. Я все еще гадала, каким Грехом был профессор, и ни одно из предположений не казалось верным: он словно был соткан из всех семи звеньев. Его невозможно было прочесть, в отличие от меня.
Ленч в Огненной Академии характеризовался целым испытанием. Кессади отвела меня в готический буфет, сложенный из каркасных опор и ребристых сводов. По габаритам он вполне походил на бальный зал, только пустое танцевальное пространство занимали многочисленные столы, сделанные из черных прутьев и пик. По неосторожности можно было наколоться на острие, но студенты научились быть бдительными. Ходили слухи, что буфет перестраивался реже остальных помещений, поэтому можно было не беспокоиться о падающих камнях или раздвигающихся полах, по крайней мере, пару раз в неделю.
Студентов было настолько много, что мы с Кессади едва протолкнулись за оставшимися подносами. В первую очередь, отведать чего-то съестного вырывались Чревоугодники. Никто не бранил их за наглость и вседозволенность в рационе, потому что каждый Грех относился с пониманием. Поэтому я отпустила Кессади, когда она учуяла запах маковых булочек. Она рвалась сквозь очередь через толчки и крики, чтобы успеть отведать самое вкусное. Я видела ее мелькающую макушку где-то в толпе, а через несколько секунд она выплыла с полным подносом еды, ломившимся от мяса, сладостей и мучного.
Кессади весело помахала мне и сообщила, что будет ждать за столиком. Я терпеливо ожидала своей очереди, когда почувствовала на плече чью-то горячую ладонь. Некто прислонил губы к моему уху и прошептал:
– Могу достать тебе все, что попросишь. Больше не придется стоять здесь.
Мне не стоило гадать, кто был обладателем сексуального голоса. Я обернулась, приготовившись встретиться с черными глазами, и не ошиблась, когда подняла взор на мрачные воронки. Эндел смотрел на меня, слегка накренив голову. Его губы были поджаты, но уголки все равно тянулись вверх, составляя улыбку.
– Я сама, профессор, – вычеканила я и отвернулась от него. Впрочем, все не могло быть так просто: его дыхание щекотало мой затылок. Я даже не поняла, как он оказался позади меня, ведь пару минут назад там стояли Завистники.
Парень никуда не уходил, словно ожидал сладостного согласия. Почему-то он жаждал сломить меня и услышать хоть одну просьбу или благодарность, какими я не пользовалась. Наверное, у него были какие-то привилегии, чтобы пробраться за едой быстрее, но я не собиралась копать под ним. Я всегда справлялась сама и не позволяла кому-то выполнять мою работу.
