Он картинно поцеловал ручку Мане и, развернувшись, направился в мою сторону.
– Слыш, шкет, это моя лавочка! – он пристально установился на меня своими мутными глазами.
– Н-на ней что написано? – от чувства неминуемых разборок начал заикаться я.
«Вот она, взрослая жизнь, сейчас меня будут бить бомжи за лавочку, – с тоской подумал я. – Соберись, тряпка, покажи кто в доме… тьфу ты, во дворе хозяин!».
Бомж молча вытянул свой палец с загнутым темно-серым ногтем в бок лавки.
Я автоматически посмотрел туда же, чтобы прочесть: «Это моя лавка».
– Это моя лавка, – прочитал я вслух.
– Не, шкет, ты не понял, это моя лавка, че закорючку дальше не видишь?
И вправду рядом с текстом стояла странная каракуля, похожая на муху.
– Ну что тупим, не заставляй даму ждать. Свалил по бырому.
– Или что?! – попытался напустить в голос уверенности, произнёс я.
– Мадам, пять сек., – Кирюша показал своей спутнице раскрытую ладонь с растопыренными пальцами и резко схватился за ножку скамейки и дёрнул её вверх.
Не ожидая от бомжа такой прыти, я кубарем скатился в траву, приложившись обо что-то спиной.
Кирюша же поставил лавочку на место, стряхнул невидимые пылинки, поставил бутылку и, развернув газету, положил на неё баранку колбасы.
Умопомрачительный запах краковской вывел меня из прострации.
Сглотнув голодную слюну, я прополз на карачках в траве в сторону от лавки. Ну их, всё-таки я не такой кровожадный, что лавочек в округе мало. Да и весь цивилизованный мир решает все диалогом, а не игрой мышц.
– Что и требовалось доказать. Ладно, недоросль, ползи по-пластунски со двора и иди в сторону остановки, мы тут с профессором пошептались…
***
Уставший и голодный, я стоял на пороге квартиры, сжимая в руках связку ключей.
– Я же говорил, что имею кое-какие сбережения, – не без гордости произнёс Рутенберг.
– Это что, ты в тайне от жены квартирку приобрёл? – присвистнул Олег. — Надо же, кто-то ж дал, – подколол он профессора.
– Не совсем так, квартира эта моя давно, еще до брака. И должна была отойти супруге, но я не успел, – сбиваясь со слова на слово, стал оправдываться профессор. Видимо, он был смущён до глубины своей неупокоенной души. Оно и понятно, имея репутацию честного человека, так быстро скатиться вниз по эволюционной лестнице с профессора кафедры до взяточника.
– Ага, и сам отошёл, – не унимался Олег, – Прям пещера Али бабы. Это ты всё на зарплату преподавателя заработал? Или щенков продавал?
– Каких щенков? – не понял Рутенберг.
Я дёрнул себя за мочку уха, уж больно зудело всё внутри, когда эти двое начинали вести активную словесную перепалку. И, не дожидаясь приглашения, направился по коридору, заглядывая в комнаты в поиске кухни и холодильника.
Через каждые несколько шагов в глазах как будто кто-то тушил свет. Чтобы не дезориентироваться, я вел рукой вдоль стены и кое-где стоящей мебели, попутно поворачивая ручки дверей, что мне попадались.
Так я обнаружил ванную, туалет, спальню, комнату-шкаф, ещё одну спальню, пока не запнулся об складку на ковровой дорожке и не распластался на входе в гостиную – кухню. Сил подняться у меня уже не было, и я стал проваливаться в темноту. Черт…
Сколько я был без сознания, я не знаю. Страшно было представить, что произошло за это время со мной. Поэтому открывать глаза я не спешил, поочерёдно проверяя возможность управления собственным телом.
Сначала пальцы левой руки, затем правой, сжал и разжал пальцы на ногах. И тут, не удержавшись, оглушительно чихнул и сел рывком.
