– Да, конечно… Я не подумал. Я заказал в номер фрукты и шампанское.
– Замечательно. – Ничего замечательного в этом не было.
Олев устроился в кресле, а я напротив него. Теперь я сидела спиной к окну и была почти недосягаемой для бесстрастного, мерцающего света белой ночи.
А о другом свете не могло быть и речи: Олев Киви не очень-то жаждал видеть мое лицо.
Несколько минут мы просидели в полном молчании.
– Итак? – подхлестнула я притихшего эстонца. – Вы наконец объясните мне, что происходит?
– Боюсь, что у меня не получится сразу… Я… Я не так хорошо говорю по-русски…
Бог с тобой, золотая рыбка, все вы прекрасно знаете русский и без запинки лопочете на нем, когда вам это выгодно.
– Ничего. Я пойму.
– У вас карие глаза, правда?
Контактные линзы, так будет точнее. Контактные линзы, вставленные специально для тебя.
– Это имеет какое-то значение?
– Нет… но…
Давай, Олев, давай! Чем быстрее ты надудишь мне в уши историю своей жены, тем лучше: мы вместе погрустим о ее трагической судьбе и спокойно перейдем к постельным развлечениям.
– У моей жены тоже были карие глаза, – решился наконец Олев. – И она тоже была русской.
– Почему «была»? – Я подняла брови. – Она вас оставила?
– Оставила. О, да. Оставила – это очень точное слово… Она умерла.
Я уже хотела было посочувствовать вдовцу-бедолаге, когда в дверь тихонько постучали.
– Войдите! – Киви облегченно вздохнул: он явно обрадовался тому, что разговор о жене откладывается. Хотя бы на несколько минут.
Дверь почтительно приоткрылась, и в комнату вполз гостиничный бой, кативший перед собой столик с причиндалами для романтического ужина. Ничем не примечательная личность с порочными черными кудрями. Лицо боя тоже не вызывало никакого доверия: бегающие глазки, пористая кожа и выдающийся вперед подбородок. Начинающий трансвестит, сразу же определила я: наверняка тратит половину зарплаты на нижнее дамское белье и ходит в нем по дому, время от времени впадая в изнурительный онанизм.
Бой подхватил бутылку с шампанским и вопросительно посмотрел на Олева.
– Не сейчас, – осадил его эстонец. – Потом. Я сам открою.
Бой разочарованно вздохнул и переступил с ноги на ногу в ожидании чаевых. Но Киви не спешил обрадовать его побочным заработком: вот она, знаменитая эстонская бережливость, вступающая в противоречие с законами гостиничного жанра.
– Вы свободны.
Еще раз вздохнув, бой попятился к двери. Мы снова остались одни.
– Вы хотели рассказать… – снова приступила к допросу я.
– Чем вы занимаетесь, Варя?
Хороший вопрос.
Я назвала бы свой собственный род деятельности несколько м-м… однобоким, но те возможности, которые он предоставлял!.. Измочаленные постоянной борьбой с конкурентами бизнесмены (основной контингент таллинского периода) не всегда были хорошими любовниками, но всегда не прочь поговорить. Так что я имела довольно сносное представление о:
а) цветных металлах;
б) операциях на фондовых биржах;
в) циклах алюминиевого производства;
г) утилизации ядерных отходов.
Но вся эта крупнокалиберная мутотень плохо вязалась с виолончелистом Олевом Киви. Другое дело – моя нынешняя работа у Стаса: я поднаторела на плохо выбритом рок-н-ролле и его таких же плохо выбритых, полузабытых исполнителях. И слово «промоушен» уже не вызывало у меня судорог.
– Так чем вы занимаетесь?
– Я работаю в шоу-бизнесе… В продюсерской компании. – Я едва не прокололась и не назвала фирму Стаса, но тут же прикусила язык.
