Как известно, чем дольше женщина живет одна, тем больше у нее амулетов от сглаза, «заряженных» браслетов и другой судьботворящей бижутерии. Ну и соответствующих знаний. Кто ищет пультом передачи Рен-ТВ, тот рано или поздно найдет, кто виноват во всем, что у него не так. Под своей одинокой холодной кроватью незамужняя сестра обнаружила комок шерсти. И все встало на свои места. Этим же вечером при всей родне одна сестра обвинила другую в колдовстве.
Тут был бы хорош раскат грома, не находите?
Домашние вначале смеялись. Даже «ведьма». Потом поняли, что сестра не шутит. Отлучились на пять минут спрятать вилы и спички и продолжили семейный совет. Доводы, что в общем доме две собаки, кошка, лысеющий четвертый муж и линяющий «персидский» палас, не подействовали. Колдовство казалось логичней. В персональное «дело ведьмы» легло все: черные волосы, горбинка на переносице, «дебильный с детства смех» и родинки треугольником. Ну, действительно – а что тут еще думать? «Витч-инфицированная» – как билингвально пошутил один из племянников пострадавшей про родную мать.
Как и во времена Святой инквизиции, обвиняемая признаваться не спешила. Юлила, отпиралась, крестилась, сопровождая знамения убедительным аргументом: «Вот те крест, Галя! Ты йобнутая?!». Прыгать с моста в реку, тем более в мешке, отказалась наотрез. В общем, с чего начали, там и забуксовали. Как всегда, помогло время. Собак раздали, кошка сдохла (на замену взяли лысую – сфинкса). К сестре регулярно водят кого-нибудь из холостых знакомых – кого наколдуют. Живут то есть счастливо. Разве что племянники троллят тетку – рисуют по ночам под окнами круги на полях и меняют свежее молоко на простоквашу.
Наврал я про дюны. И тут есть драмы, выходит.
А если серьезно, Рига – город черной магии. Не в смысле ритуальных козлов, но самый вкусный хлеб, бальзам и лучшее время суток тут – чернее не бывает.
Неизвестно, чем питалась беременная Николаем женщина, но родился он по уши влюбленным в музыку. С первых Колиных «агу!» было понятно, что это хроматическая гамма. Если рядом играло радио, он мог лежать обкаканным часами, не вякая, лишь бы звучала она – музыка. Эту любовь он пронес через садик, школу и покупку собственного синтезатора, что на те времена было дороже женитьбы на живой женщине. И, конечно, такая любовь не могла обойтись без драмы.
Музыку Коля любил совершенно конкретную – ту, в которой добиваются успеха в телевизоре. Родной город Николая, Добеле, успеха не гарантировал не только в музыке на ТВ, но и в любой другой отрасли любой другой профессии. Провинция, она провинция и есть. Что наглядно демонстрирует следующая история.
У Колиного друга, еще одного добельского музыканта, умерла бабушка. По его просьбе, Николай помогал на похоронах в качестве живого музыканта. Друг тоже очень любил музыку. Но бабушку – не меньше. По этой причине, его словам можно верить. Дальше записано с них.
Итак, все, как у людей. Гроб, венки, свечи, ксендз. Родные готовятся к прощанию. Атмосфера печали и близкого наследства. Кроме шмыгающих носов, из громких звуков только Коля, играющий в углу на синтезаторе похоронный марш.
Трудно сказать, что именно произошло. Возможно, Николаю показалось, что люди на похоронах слишком мрачные. А может дело в гнетущем однообразии процедуры. Бабуля ушла рано, переживших ее подружек пришло порядочно. Все они черепашьей вереницей под Колиного Шопена вялотекут к усопшей. И каждая, останавливаясь у изголовья, подробно рассказывает покойнице, как им тут без нее.
