При переходе из пятого в шестой класс Робин сильно изменился. Ход-жен говорил, что «всего через год заметил изменения в его взгляде, он становился зрелым. Из улыбающегося, застенчивого пятиклассника Робин превращался в достаточно неулыбчивого подростка».
В седьмом классе Deer Path Middle School у Робина появилась необходимость выговариваться, хотя бы для того, чтобы спасти свою шкуру. «В седьмом классе я стал рассказывать шутки только для того, чтобы меня не трогали, – говорил он. – К тому времени многие были крупнее меня и хотели доказать, что они сильнее, швыряя меня об стену. Здесь училось много здоровенных фермерских детей и детей работников автозавода, а я, когда шел в школу, всегда искал какой-нибудь другой вход и мечтал, чтобы сюда можно было попасть через крышу. Они меня ловили, как только я заходил в школу». Робин не хотел верить, что его задевали, потому что он из богатой семьи. «Откуда они знали, что я богатый? Потому что я сказал: ”Привет, ребята, кто-нибудь из вас играет в лакросс?“ Они думали, что лакросс – то, что находится в церкви».
У Робина не было времени, чтобы оттачивать свои социальные навыки. Через несколько месяцев в этой школе их семья переехала из Лейк Форест в Блумфилд-Хилс. Как вспоминал один из друзей Робина, ничто не предвещало их переезд, но однажды Джон Уэлш сказал: «Что-то его нет в школе. Где Робин?» А они переехали. Он просто уехал. И это была нормальная ситуация, в то время многие приезжали и уезжали.
«Он уехал, не сильно переживая», – говорила Кристи Патт.
Похоже, удивлялся Уэлш, дети руководителей учатся смиряться с быстрыми переменами в их жизни и избегать привязанности со своим окружением, как дети военнослужащих, «переезжающие с одного военного пункта на другой. Это как ранняя репетиция смерти. Сегодня ты здесь, а завтра тебя нет. Мы все это так или иначе понимаем».
На самом деле постоянные переезды травмировали Робина, и он все время готовил себя к тому, что в любой момент может случиться следующий переезд. Каждый раз, когда Робин приезжал в новый город и приходил в новую школу, он чувствовал себя неловко. «Я всегда был новым мальчиком, – сказал он однажды. – Это делает тебя другим».
Этот последний переезд в Блумфилд-Хилс в уединенный особняк Стоникрофт был для Робина особенно тяжелым. Здесь было положено начало странному периоду в его жизни, частично проведенному на свободе, а частично – в изгнании на чердаке, где Робин мог искать способы развивать свою неуемную фантазию. Нельзя сказать, что он был непопулярен среди соседских детей, просто детей вокруг было не так уж и много. «По соседству нет других детей, – говорил он. – Я сам себе придумывал друзей. ”Можно прийти с тобой поиграть?“ ”Не знаю, мне надо спросить у себя“. Робин проводил много времени со Сьюзи, няней и горничной, которая помогала им еще в Чикаго, а затем продолжила работать в их семье, когда они переехали в Стоникрофт; с Джоном и Джонни Эчен – темнокожей супружеской парой, прислуживающей семье, и их сыном Альфредом, который был старше Робина на несколько лет и который иногда с ним играл.
Робин преодолевал долгие периоды душевной боли, когда Роб уезжал по делам или на отдых, а Лори уезжала с ним, не осознавая, как эти разлуки сказывались на их сыне. «Я и не понимала, как одинок был Робин, – через много лет признавалась Лори. – Но я должна была быть с Робом. Я ему не доверяла. Давай, не глупи. А Робин страдал, и я этого не замечала. Он много лет провел в одиночестве. Иногда ты думаешь, что ты великолепная мать, а это совсем не так».
