Как вывернутый наизнанку,
Угрюмо шедший на завод,
Неся в кармане бутерброд;
Бутылки, воткнутые в снег,
Как памятник самодовольства,
Как признак буйства без помех
И бесполезного геройства…
Унылый вид… Потухший взгляд…
Рука с горящей сигаретой…
Возле метро он был не рад
Мелькать статистом в сцене этой…
И лишь бойцовые старушки,
Что, лихо шапки заломив,
Молотят сумками друг дружку,
Простор метро не поделив,
Порой немного отвлекали
И вызывали его смех…
Жаль, мало их, старушек тех,
Что избавляют от печали.
3
Но в середине февраля
Слегка поводья отпустили,
Когда к ним на исходе дня
Шумахера переселили —
С помощницей неясных лет,
Бумаг и папок ворохами,
Заявками на инструмент,
Двумя свободными столами.
Был переезд осуществлён
Стремительно, в одно мгновенье.
Евстрат был очень удивлён,
В словах сквозило раздраженье:
«Тебя я здесь не ожидал!
Теперь нарушена компактность! —
Затем, чтоб скрыть свою бестактность,
Евстрат Шумахеру сказал:
– Амелькина недавно встретил…» —
«И что же? Как сейчас Иван?» —
«Я перемены не заметил:
Амелькин, как обычно, пьян!»
Они немного посмеялись,
Потом снабженцы дружно взялись
В углу порядок наводить,
Где их решили разместить.
4
О столь невыгодном контрасте
Роман и думать не посмел —
Он статуей весь день сидел,
А рядом с ним кипели страсти:
Шумахеру цеха звонили
И кладовщицы приходили,
А он на них, как господин,
Смотрел с заоблачных вершин.
Роман, в добавок, ощутил
Свою беспомощность сильнее,
Когда Арапов лист вручил,
На нём – таблица, рядом с нею
Сам генеральный написал:
«В.И., как будем экономить?»
Гудков переадресовал:
«Г.П., Борея ознакомить
И вместе срочно доложить!»
В таблице – список инструмента…
Роману не хотелось жить.
Он в страхе ждал того момента,
Когда придётся на доклад
Идти, что сам Гудков назначил…
Он доложить и был бы рад,
Но так работать и не начал:
«Зачем хожу я на завод?
Ведь то, что названо работой,
Не более чем скуки плод,
Вознаграждаемый зевотой…»
Зато Евстрат стал поручать
Роману мелкие заданья,
Что позволяли покидать
Не только стол – пределы зданья:
В копировальное бюро —
Для размноженья документа,
На посещение клиента
В охране получить добро.
Романа это удивляло:
Ему никто не предложил,
Чтобы Евстрату он служил.
Тогда бы это означало:
Он должен статус поменять
И впредь заданья выполнять,
Достойные не инженера,
А примитивного курьера.
Жидков Романа поддержал:
«Я это тоже испытал:
И пропуска, и размноженья,
И остальные униженья…
Надеюсь, временно всё это…»
Спросил и у жены совета
Роман, не зная, бунтовать
Или свой гнев пока скрывать:
«Хотел бы я понять причину,
Дающую Евстрату власть…
Он резко поменял личину
И мною пользуется всласть…
Единственный законный повод
Распоряжения давать —
Он любит кофе распивать
С Араповым…» – «И это довод?
Какая должность у него?» —
«Того никто из нас не знает…
Ах, да! Он часто посещает
Гудкова… Больше ничего!
Так почему я должен слепо
Его заданья выполнять?
Всё унизительно, нелепо…
И больше нечего сказать». —
«Но, может, лучше потерпеть?» —
«Конечно, лучше прогуляться,
На свежем воздухе размяться,
Чем за столом весь день сидеть.
Жидков всё это испытал —
Сейчас работой не обижен.
Теперь, видать, мой час настал.
Мой статус временно занижен,
Чтоб испытание пройти…
На преданность, я полагаю…
Я справлюсь, чтобы обрести
Всё то, о чём давно мечтаю:
Компьютер он мне должен дать,
Зарплату и местечко лучше…»
И он продолжил выполнять
Заданья, что давал Онучин.
5
В столовую тот не ходил,
И неизвестно чем питался,
