Ирина.
Если кто-то скажет, что у роботов нет души, знайте, этот человек либо лжет по непонятной причине, либо он никогда не взаимодействовал с ними.
«– Юшенг, как хорошо, что ты не человек.
– Правда?
– Конечно».
Юшенгу не давал покоя спятивший андроид Давида. Он все время повторял, что это не могло произойти само по себе, без стороннего вмешательства. Понимая, что не угомониться, я попросила Давида устроить Юшенгу встречу с инженером-психологом, который проводил психологическую коррекцию андроида и наблюдал за его стабильностью.
Юшенг остался неудовлетворен встречей, утверждая, что тот дает оценку, основываясь лишь на технических характеристиках робота и его способности воспроизводить внешнюю имитацию психических процессов, сложных поведенческих актов и сложных входных сигналов, которые, как подразумевается, задаются уже в готовом виде.
– Я хочу поговорить с этим андроидом, – настаивал Юшенг.
Спустя несколько дней, Давид сам позвонил и предложил приехать в клинику. Юшенг попросил меня не ездить с ним, поэтому я осталась дома с Мао Хэном. Он вернулся за полночь и ничего не говорят ушел в свою комнату. Прежде чем я увидела запись того разговора, прошло немало времени. Однажды дождливым осенним днем Давид отдал мне диск.
«Юшенг входит в палату, где содержится андроид, ожидая решения комиссии по надзору за техническим состоянием андроидов. Стены палаты, окрашенные в белый цвет, сливаются с потолком. Белые стены. Кто-то посчитал, что именно этот цвет снижает уровень тревожности и раздражительности пациентов, находящихся взаперти своих иллюзий, не имеющих возможности противостоять белым халатам, весящим ярлык с диагнозом на них и пичкающими лекарствами, которые еще больше туманят разум. Осознают ли пациенты с ярлыками, что белые стены визуально расширяют пространство, делая его более просторным и воздушным? В состоянии ли они вообще различать цвета, окружающие их в беспросветном помутнении рассудка?
На окне решетка, местами проржавевшая от воздействия влаги. Небольшой стол в центре палаты и два стула. Все белое, кроме пола, застеленного серым линолеумом.
На стуле сидит молодой мужчина, одетый в белоснежную пижаму, положив ладони на стол. Он сидит очень прямо, неподвижно. Его голубые, почти прозрачные глаза, смотрят в одну точку на стене. Светлые, короткоостриженные волосы взъерошены. Губы плотно сжаты. Голова слегка наклонена вперед. Босые ноги стоят на полу.
Он не обращает внимания на Юшенга даже, когда тот садится напротив него за стол. Какое-то время Юшенг молча смотрит на андроида, потом прикасается к его руке. Никакой реакции не последовало. Андроид не отдернул руку, не сделал ни единого движения, продолжая пребывать в состоянии ступора, гладя отрешенным взглядом на стену.
– Расскажите о Лизе, – наконец нарушает молчание Юшенг.
Андроид слегка вздрогнул, словно очнувшись от сна и медленно перевел безжизненные глаза на своего посетителя.
– Ваша пациентка Лиза, доктор, – спокойно повторяет Юшенг.
– У Шекспира любовь – болезнь, – прошептал робот и пальцы его рук задрожали. – Я не хочу говорить о Лизе. Когда я говорю, приходится думать и тогда в моей голове звучит чужой голос.
– Что он говорит вам?
Андроид беспомощно посмотрел на Юшенга:
– У меня руки мерзнут, – ответил робот, рассматривая ладони. – Разве такое возможно? Как и голос в голове. Он повторяет снова и снова одну и туже фразу.
