Родить легко - страница 18

Так же, как и все, я была напичкана разнообразными домыслами на тему «роды – адский ад» и очень их боялась. Но мои прекрасные роды нажали все кнопки, которые до этого не затрагивались и про которые я даже не знала. Это меня потрясло. На свет, кроме моего сына, появился ещё один новый человек. Им стала я.

Как сказано в Писании: «Не все мы умрём, но все изменимся». Я не погибла в «адском аду», который совершенно бессовестным образом почему-то прогулял мои роды.

Я изменилась. Без каких-то волевых усилий, без книжек «Как стать хорошей матерью» взяли и включились все гормональные ресурсы, скрывавшиеся под пластами равнодушия и неприятия. Как будто открыли крышку рояля, на котором никто никогда не играл – смахнули пыль, слегка пробежались по клавишам, извлекая первые робкие аккорды, а потом зазвучала торжественная симфония.

И всё, что со стороны выглядело тоской и бессмысленной рутиной, наполнилось смыслом и наслаждением. Каждое утро я подходила к кроватке, и меня распирало ощущение чуда. Вау! Как так? Человек! Всамделишный! Которого я родила!!! Который вырос и сформировался во мне. Который вышел из меня и стал жить сам! И я воспринимала сына не как ребёнка – именно как человека. Маленького, но самого настоящего!

Кстати, я очень рада, что моим первым ребёнком стал именно мальчик. Думаю, если бы родилась девочка, я относилась бы к ней по-другому – ведь я сама девочка, всё про них знаю. Наверное, у меня не возникло бы ощущения чуда и тайны. А что такое мальчик, я не знала. Братьев нет, мальчишек видела только в школе. И тут – сын! Удивительно! Всё время подходила к нему как к маленькой загадке.

Это очень смешно выразилось, когда ему исполнилось четыре года. Сын забрался в шкаф, снял трусики и стал играть с собой – трогать, трясти, тянуть. Я потеряла его из вида, начала искать, открыла шкаф и увидела его развлечения. У меня вообще никаких стереотипов на эту тему не было, и когда я увидела, что он делает, подумала: значит, у мальчиков так. Говорю ему: ух ты, какая штука у тебя! Мы вместе всё разглядели и обсудили – просто как одну из частей тела, без запретных и стыдных фиксаций. Хотя муж на такое реагировал иначе: «Перестань сейчас же, убери! Так делать не надо!» В его советском детстве в условиях ханжеской морали детей за подобное ругали и наказывали.

Может, мелочь, конечно. Но всё про личную жизнь своих детей – в разумных, само собой, рамках – я знаю. Они сами делятся со мной, зная, что я приму их любыми, и не ждут осуждения. О том, как сильно мы друг друга любим, мы говорим постоянно – это вырывается само, из меня, из них.

Когда дети были ещё маленькими и требовали постоянного внимания, я жутко уставала. Могла сетовать на жизнь, обижаться на мужа, но никогда не возникало никакой досады в адрес детей. Уставала, но думала: это же не навсегда, когда-нибудь они вырастут, и мне станет легче!

Как-то я стояла на кухне, мыла посуду. Проходивший мимо пятнадцатилетний старший сын чмокнул меня в спину, между лопатками. Добавив грубоватым таким, подростковым баском: «Мать! Люблю тебя». Я замерла от счастья, подумав: ради подобного момента, наверное, и проживала всё это…

У меня сложились чудесные отношения со всеми моими детьми. Пусть даже произошло это не благодаря, а вопреки. Думаю, что я закрыла все гештальты, кармы, сýдьбы – можно назвать как угодно, неважно. И причиной стали мои роды: сломавшие, вдребезги разнёсшие ту нелюбовь, равнодушие, неприятие, в которых я росла.