Оля тогда потеряла не только джинсы, но и уважение к своей матери. Рыдая, собирая остатки своей любимой одежды с пола и выкидывая в мусорку, в девочке зарождалась ненависть. Маленьким комочком ярость осела где-то в груди. Прорыдав всю ночь, не выйдя даже на ужин, внутри Оли что-то сломалось.
На следующее утро она пришла в школу в форме, сделала все задания, отвечала на вопросы, зарабатывала пятерки. Теперь мама будет довольна. Мама должна её простить, должна купить новые джинсы. Она на них заработает своим прилежанием и оценками. Но мама не планировала ничего покупать, отчиму сказали, что вещи случайно порвали и выбросили. Через пару недель дядя Андрей купил новые джинсы, ещё лучше, чем старые. И обида как-то сама собой ушла. Так казалось. А она просто спряталась глубже. До поры, до времени.
Тело пробирало мурашками, накатывал страх, ладони вспотели, сердце затрепыхалось. Оля позвонила в 68-ю квартиру ещё раз. За дверью послышалась возня, шаркающие шаги, кто-то посмотрел в дверной глазок.
– Мама, это я! Открывай!
За дверью послышался медленный лязг замка у дверной ручки, напряжение росло. Оля чувствовала волнение. Будто пальцы женщину не слушались, где-то с третьей попытки замок поддался, и дверь открыла мама.
Ларисе Петровне уже исполнилось 73 года, она сильно постарела с того дня, когда последний раз они виделись. Двадцать лет назад. А в памяти, будто как вчера. Воспоминания захватили девушку с головой, лица, которые она пыталась забыть, тут же всплыли, как кадры старой киноленты.
После того случая с джинсами маме будто развязали руки. Она стала придираться по поводу и без. Самым страшным наказанием было игнорирование, словно тебя нет, словно разговариваешь с пустотой. В такие моменты Оля кричала: «Мама, ну, поговори со мной, пожалуйста!» Мама оставалась глуха. Любимым наказанием стало закрывать дочь в ванной комнате без света и оставлять там одну на несколько часов. У Оли развилась клаустрофобия, страх замкнутого пространства, появились ночные тики и страх темноты. Она боялась того, кто живет в этом сумраке.
Подзатыльники и пощечины тоже стали привычным наказанием, когда уже и это переставало работать, мать брала старый отцовский армейский ремень и дубасила им по ногам, по икрам, по заднице. От его бляшки оставались сильные ссадины и багровые кровоподтеки, девочке было стыдно переодеваться в раздевалке, и она начала прогуливать физкультуру. За прогулы ей снова доставалось от мамы, она таскала дочь за волосы, за шкирку, унижала и винила во всех смертных грехах. Мама взяла за привычку, во время конфликта, отбирать вещи у дочери и выгонять её из дома. Она открывала входную дверь и публично выбрасывала всё на лестничную клетку. Оле было стыдно перед соседями за мать, они прекрасно слышали крики из квартиры и видели выгоны из неё же, но предпочитали не вмешиваться. Они были немыми соучастниками этого процесса. Лариса – влиятельная женщина, педагог, ей лучше знать, как воспитывать ребенка. Никто с советами не лез. Бывшая соседка тетя Галя тоже переехала в этот дом, жила двумя этажами выше, на четвертом, всегда могла приютить у себя Олю. Кормила, успокаивала, разговаривала:
– Ты пойми, мама на самом деле так не думает. Ты должна радовать её, перестать расстраивать своим плохим поведением и оценками. Она же директор школы. Чуть ли не лицо поселка. Её, вон, в народное собрание депутатов выбрали, статус. Мало того, что Андрей начал пить, работы нет, перестройка, так ещё и ты проблем подкидываешь вместо того, чтобы понять и поддержать.
