Ирина всегда верила в знаки. Детские гадания на ромашке и на книге тоже шли в счет. И еще гадания на автомобилях: если проедет навстречу столько-то белых – значит, экзамен пройдет успешно. Если попадется черная кошка – нужно обязательно переплюнуть три раза через левое плечо, а как же иначе? И сейчас плюет, вот только теперь еще обязательно перекрестится. На всякий случай. Хотя конечно, не верит в то, что черные котики – предвестники беды. У ее подруги живет в квартире много лет черная кошка Дина – и ничего, все очень даже счастливы.
И в находки, в таинственные знаки, попадавшиеся в пути, и в белые голубиные перья, которые от ангела, Ира тоже верила. А ты, похоже, не воспринимаешь это всерьез, Эмма? Зря. Я много раз удостоверялась в обратном…
Однажды они с сестрой вдвоем полетели к дальним родственникам в жаркие летние месяцы к морю. У родителей что-то не срослось с отпусками, и девочек отправили одних. Было им лет тринадцать. Мама тогда испуганно бегала от одних пассажиров к другим, стоящим в длинной очереди на регистрацию, с просьбой присмотреть за девочками. Никто не соглашался. Близняшки были длинноногими, высокими, дерзкими, с двумя длинными косами, как у Полинки сейчас, в модных джинсах, и никто не хотел навязывать себе во время полета беспокойство в виде двух подростков. Нехотя согласились пожилые супруги, они с большой ручной кладью летели к детям и внукам. Девочки им помогли, поднесли сумки и чемоданы, но, честно говоря, их помощь сестрам не понадобилась, да и сидели они в разных концах самолета. Мама, однако, успокоилась и взяла с девочек честное слово сразу позвонить, когда они доберутся до дома родственников.
Ира в детстве страшно боялась летать. Ее душил этот самолетный запах, как только она входила внутрь. Не спасала ни вода, предложенная аккуратненькими симпатичными стюардессами, ни разбросанные по подносу конфеты, ни книжка, взятая из дома, ни попытки отвлечься от происходящего. Самолет еще не пришел в движение, еще не разбежался по летному полю, еще не успел взмахнуть крыльями, а ей уже было невыносимо. Ее мутило, выворачивало наружу, ей чудились кошмары: она обязательно не успеет добежать до туалета, зальет все в проходе, все будут смотреть на нее с осуждением: не можешь летать – не летай! Садись на поезд, иди пешком, но не порть другим предвкушение праздника, встречу с морем, единственный в году отпуск.
Обычно ничего дурного с ней не происходило, хватало бумажного пакета, который протягивала всем неустойчивым пассажирам стюардесса, но страх и смутные тревожные ощущения в ней все же жили. В тот раз прямо на взлетной полосе, у самолета, к которому они проследовали вместе с миловидной девушкой, она увидела что-то сверкающее, чему здесь было не место. Работники аэровокзала передавали пассажиров по цепочке от одной инстанции к другой, и все, кто там работал, в непосредственной близости от неба, Ире представлялись существами особенными, неземными, очень серьезными и всемогущими.
Она наклонилась и быстро подняла с дорожки браслет – нужно было сделать это мгновенно, не задерживая тех, кто идет рядом, рука об руку. Браслетик оказался совсем простым, скорее всего, самодельным. Стеклянные и деревянные бусинки, нанизанные по очереди на тоненькую резинку, уже растянутую до состояния нитки. Ирина тогда воровато и поспешно показала находку сестре, та отмахнулась: зачем подбирать всякую дрянь? Но Ира решила, что это определенно добрый знак, в особенности когда прочла выведенные разноцветными фломастерами буквы: «Н», «О», «Р», «Е». «Надежда», – сказала она и подумала, что теперь она никуда от нее не денется, эта надежда… С этим браслетом она не расставалась долгое время, пока не уехала поступать в институт культуры. Он потом куда-то загадочно исчез, растворился, выполнил свое предназначение, довел ее до нужных дверей, скрылся так же неожиданно, как и пришел в ее жизнь.
