…Хван не спал. Он вслушивался в ночь, будто ожидая чего-то. Это настроение напало на него внезапно и тревога, расползшаяся в груди, отогнала сон. Так он проворочался несколько часов, что для людей пожилого возраста, совсем нередко, ибо сон, уже не является тем лекарством от дневных забот, коим считается в начале жизненного пути. Видимо, сознание привыкает к его вакцине и никакая, даже очень сильная усталость, не в силах выключить этот «тумблер» ночных сомнений и рассуждений. И только под самое утро, нега, способна одолеть тот барьер раздумий, который не пускает расслабляющий сон к «тумблеру» сознания. Так произошло и с Хваном – только под рассвет, он забылся сном, который уложил его в лодку «небытия» и повёз его по «волнам» сновидений…
…Он шёл по крутому склону, заросшему невысоким кустарником. Где-то, в этом кустарнике, упал подстреленный им жирный тетерев. Хван держал в руке тугой лук, которым отлично владел с самого юношества. Он, одним из его концов, раздвигал стебли кустов, заглядывая меж них и ожидая увидеть тушку того самого тетерева, пронзённую его стрелой. Этот поиск дичи необычайно увлёк его… Хван был заядлым охотником и всё своё время, свободное от походов, тратил на выслеживание диких зверей и охоту на пернатых. Это было его любимейшее занятие. Он развил в себе охотничий инстинкт до такой остроты, что даже угадывал с точностью четырёх к пяти, направление полёта «поднятой» им птицы. Также, он чувствовал направление с которой должен появиться хищный зверь, коего он гнал в травле… Вот и сейчас, он точно вычислил в своих «расчётах» в какую сторону полетит тетерев и его стрела, точно, полетела в заданном им направлении, настигая дичь… Твёрдая, не знающая промаха рука Хвана, отправила её вслед тетерева, взяв необходимое упреждение полёта «цели» и тушка, пронзённая стрелой, рассекая крыльями воздух, комом свалилась в кустарник…. Хван прислушался – тишина говорила, что тетерев или уже мёртв, или он затаился, чтобы не выдать своего присутствия, пытаясь избежать встречи с «охотником»…
Хвана гнал вперёд инстинкт охотника. Он, вместе с возбуждением и азартом, захлестнул всё сознание Хвана, подчинив и биение сердца, и полёт мысли… Он вложил в тетиву ещё одну стрелу, понимая, что может поднять из него ещё одного тетерева, или какого-нибудь мелкого хищника, убийство которого только добавит азарта в его охоту. К тому же, он знал, что такие хищники, как лиса, способны унести его добычу, оставив его с «носом»… Поэтому, Хван ускорился, осматривая этот участок кустарника.
Вдруг, после раздвигания очередных побегов кустарника, ему, прямо в лицо, бросился серый ком… Хван, ничего не понимая, испытывав инстинктивный страх и боль одновременно, от вцепившихся в лицо когтей, кои впились в щёки и скулы, бросил свой лук и выхватыватил, висевший на поясе, кинжал, коим вознамерился «срезать» зарвавшегося зверька. Он только замахнулся, как серый ком, сам «отлип» от него, взмахнув и ударив его крыльями по глазам и лицу… Хван спасая глаза, зажмурил их, понимая, что это не зверёк атаковал его. Это был сокол. Причём, сокол, как выяснилось, сам ожидал его в своей засаде! Так встретились два охотника. Встретились, не поделив места и времени охоты. Серый «ком» витал над ним, распустив свои когти и раздвинув в боевом крике свой клюв… Хван же старался смахнуть его, ударами тяжёлого кинжала, но кровь, заливала его глаза, ослепляя их… В этот момент, их глаза встретились… Хван увидел, что в очах атаковавшего, совершенно нет ни испуга, какой прослеживался у него, ни сомнения в победе… Впервые, Хван почувствовал неуверенность в своих силах… Он махал перед собой кинжалом, но всё безрезультатно, а сокол и не думал отступать, летая вокруг него и пытаясь повторить атаку… И тут Хван понял, что он вторгся в пределы его зоны охоты и вся дичь, коя летает в ней, рассматривается соколом как его. Он готов пасть, но не отдать своей территории новоявленному охотнику, какого размера бы он не был и каким бы оружием не владел… Хван понял, что если он сейчас не уйдёт, не покинет этой зоны, он становится смертельным врагом сокола, и тот сделает всё, чтобы ослепить его… Хван, впервые за всё время своей азартной, охотничьей жизни, шагнул в густоту кустарника, отступая, даже не поднимая своего лука, понимая, что сокол, тут же «сядет» ему на голову и повторит атаку… В крике птицы был тот задор и отвага с яростью, кои выдавали в нём молодого, неопытного сокола, ещё не умудрённого жизнью, но от этого и становящегося не менее опасным соперником, каким бывает лютый зверь… Бросив лук, Хван, вытирая кровь, струящуюся по лицу, скрылся в чащобе… А в его ушах, раз за разом, повторялся крик сокола…
