– Да! – вопит толпа.
– К нам вернулся наш близкий!
Говард взмахивает рукой. Сзади выходит именно тот человек, который прибыл вместе с Мэтью. Его глаза невольно округляются. Он ведь даже не придал вначале значения тому, что за люди могут составлять ему компанию. Одет парень был в тот момент не вызывающе, впрочем, как и сейчас. Подобная одежда выглядит обыденно, что в цивилизованном городе, что на острове.
– Он закончил свою работу в большом мире. Сделал большое дело. Важное дело! Он! Помог сделать шаг вперёд на пути к добру и свету. Он! Заслужил нашу благодарность. Вы сами знаете, какова жизнь там, на континенте. Он! Справился и вернулся на наш благословенный остров! Соскучился?
Переход от зрителей к главному гостю, когда Говард задаёт вопрос, оказывается очень неожиданным для всех. Его интонация меняется, становится мягче, будто обращается к любимому сыну, с которым давно не виделся.
– Да, Говард. Я очень скучал по родным, по дому!
– Он дома! Так давайте же примем его назад. Встретим с объятиями, как вернувшегося с войны! Позволим отдохнуть и всласть наесться дарами острова. Пища здесь чиста, а воздух свеж. Нет у нас ядовитых испарений большого мира, грязной воды. Мы живём в единстве с природой. Она даёт нам и кров, и заботу. Славный день!
– Славный день!
Костёр вспыхивает, словно сам по себе, в одно мгновение. Мэт жмурится от подобной вспышки. Солнце успевает прикоснуться к горизонту, глубоко ныряя за его пределы. Пламя, появляясь ровно в ту секунду, когда уходит последний лучик, бьёт по глазам яркой вспышкой.
В процессе приготовления дров он совершенно не заметил ничего похожего на пиротехнику. Никто не клал зажигательных смесей, не обливал хворост керосином, ни один человек даже спички не принёс. И в момент воспламенения никто не стоял рядом! Но костёр полыхает – живое пламя пожирает поленья, словно изголодавшийся зверь.
И никого, кроме Мэта, это больше не удивляет. Он трясет головой.
– Послезавтра я вознагражу нашего брата, совершившего подвиг и возвратившегося домой, – продолжает Говард. – Пусть сейчас веселится и отдыхает с нами. Ест и пьёт, и смеётся. Скоро ты станешь совершенным. Мы поможем тебе в этом!
И тут происходит немыслимое. Мэт заворожено смотрит, открыв рот, и не может пошевелиться. Все его чувства говорят, что это иллюзия, обман зрения. Но сердце колотится, заменяя собой бой барабанов. Он хочет кричать, но голос вдруг иссякает, как вода в пересохшем колодце. Нигде и никогда он не мог себе вообразить, что на свете есть место чудесам.
И никто не произносит ни звука.
Говард поднимается над толпой – медленно взлетает, раскинув руки и откинув голову, словно чистейшая душа возносится на небо. Он глядит на своих родных, как сам их называет, и улыбается. Его глаза излучают голубоватый свет, озаряя ответные улыбки на всех без исключения лицах. Вот он уже в метре над землёй, благословляет, делая жест рукой, повторяя очертания непонятного оберега.
И они радуются. Тянут к нему руки, ладонями вверх, кричат «Славный день!», смеются.
Мэт с ещё большим ужасом понимает, что это не экстаз, не религиозный транс, совсем нет! Всё выглядит… естественно. Именно так и проходит каждый общий ужин в этой странной общине со своим собственным богом. Люди настолько привыкли к чуду, что просто благодарят его, отдают часть своей любви в обмен на возможность видеть это каждую неделю, прикоснуться к нему, причаститься им.
