– Никому, – прошептала она. – Вернее, государству. Это квартира моих родителей, они уже умерли. Квартира неприватизированная. А у Андрона есть жилплощадь.
– Вы ни с кем не судитесь? Никому не должны денег?
– Что вы! Нет!
– Дети у вас есть?
– Нету, – тихо ответила она, опустив голову. Но вдруг подняла ее и умоляюще посмотрела на меня. – Я никому ничего не должна, не представляю, чего можно от меня добиваться... таким способом...
– Татьяна Викторовна, а как в театре? Вы ведь ведущая актриса?
– Ну... Можно и так сказать.
– Может быть, кто-то хочет выжить вас из театра? Или просто подвинуть? Может, вы кому-то дорогу перешли?
– Да нет же, – сказала она почти с отчаянием. – У нас в театре все очень милые люди. Я всех люблю.
– Но может быть, вас не все любят?
– Может быть, – неожиданно твердо ответила она. – Но такими способами никто из наших действовать не будет. Вы мне поможете? – ее голос дрогнул.
– Татьяна Викторовна... – Я помолчала, потому что мне нечего было ей сказать. – Вынуждена вас огорчить, но прокуратура здесь бессильна. Не исключено, что это звонит кто-нибудь из ваших поклонников. Узнал телефон по справочному, а поговорить с вами не решается, вот и молчит.
– Что же мне делать?
– Поставьте на телефон определитель номера.
– И... что?
– Если выясните, кто звонит... – тут я замолчала. Даже если она выяснит, кто звонит, что дальше? Максимум, что могут сделать прокуратура и милиция, это вызвать нахала и строго с ним поговорить. И отпустить, потому что в нашем уголовном кодексе не предусмотрена ответственность за такие действия. Да что там говорить, даже по административному кодексу его не наказать. – Если выясните, кто звонит, попросите ваших знакомых поговорить с этим человеком. Пусть ему объяснят, что он ведет себя неправильно.
– И... это все?
– Татьяна Викторовна, к сожалению, все. Наше законодательство не позволяет привлекать к ответственности за такие поступки.
Она опустила голову и стала водить пальцем по горошинкам на подоле платья. Потом вздохнула и встала.
– Спасибо, что выслушали меня, – промолвила она еле слышно.
Я развела руками.
– Я бы и рада помочь вам, но не представляю, как это можно сделать. Может быть, если вы определите, кто звонит, вы и сами разберетесь с этим человеком. По крайней мере, поймете, что ему нужно.
– Спасибо, – еще раз повторила она, повернулась и вышла из кабинета.
Я стала бесцельно перелистывать журнал приема, а перед глазами у меня стояло миловидное лицо актрисы Климановой. Неужели она и вправду не долечилась? Одна в пустой квартире, наверняка все время думает о бывшем муже, которого, похоже, до сих пор любит; так действительно можно свихнуться. Но развить эту мысль мне не дали. На этот раз стук в дверь был решительным, не успела я ответить, как в дверь протиснулась крупная дама и объявила, что ей нужно поговорить с дежурным прокурором.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила я.
Дама осталась стоять.
– Мне нужно поговорить с дежурным прокурором, – настаивала она.
– Я вас слушаю.
– Я вам должна рассказывать?
– Ну да.
– Хорошо.
Она наконец присела.
– Видите ли, у меня дело государственной важности. У меня по стенам от соседей давно уже течет серная кислота. К этому я уже привыкла, дома хожу в защитном противохимическом костюме и респираторе. Но сегодня утром я выпила стакан кефира и обнаружила, что это не кефир.
– А что? – поинтересовалась я.
