Это безумие продолжалось, вероятно, не более нескольких мгновений, но тогда они показались мне вечностью. Слух мой постепенно обострялся и стал улавливать какой-то странный звук, проступающий сквозь хаотический шум, решительно обуздавший мое сознание и всецело подчинивший своей безраздельной власти все мое существо. Сначала это был просто робкий, невнятный шорох, доносившийся из непостижимой беспредельности. Однако он не прерывался ни на мгновение и постоянно усиливался, как-то причудливо перекатываясь единой сплошной волною. Этот таинственный звук, все отчетливее проступающий сквозь призму моего помутненного сознания, постепенно привел меня в чувства. Злополучный мрак, столь внезапно застлавший мой взор, наконец-то рассеялся, и мне стало гораздо легче.
Благословенный источник моего чудесного спасения все не смолкал, и я, спохватившись, обернулась в ту сторону, откуда доносилась его дивная, мерно баюкающая песнь, как бы неукоснительно навевающая изнуренному путнику, казалось бы, совершенно утратившему жизненные силы, сладкий счастливый сон. То был поистине восхитительный животворящий водопад – сказочно-прекрасный, прозрачно чистый, как горный ключ. Его-то блаженный, полнокровный рев и вернул меня к жизни.
Водопад находился совсем недалеко от места моего давешнего ночлега, но почему-то до сих пор он оставался за пределами моего внимания, хотя, как выяснилось теперь, и заявлял о своем существовании достаточно настойчиво и громогласно. Однако озадачило меня вовсе не то обстоятельство, что этот дивный источник был для меня невидимым вплоть до настоящего момента; куда больше меня взволновало другое. Я мысленно прикинула последний отрезок моего пути накануне, постаралась вспомнить, в каком направлении я двигалась. По всему выходило, что моя заповедная тропа пролегала как раз через стремнину водопада.
Так, значит, я и вправду пересекла этот стремительный водный поток, сама того не заметив? Да, определенно, все было именно так; никаких сомнений тут быть не могло. «Впрочем, – размышляла я, – учитывая состояние, владевшее мною последнее время, меня уже ничто не должно удивлять». К тому же, когда все земное пространство в округе омыто водой, отличить застоявшуюся вязкую слякоть непроходимого бездорожья от более обильных стоков воды подчас бывает весьма затруднительно, в особенности, если бредешь практически наугад в сгустившихся сумерках под стихийным разгульем неугомонного ливня.
Теперь я с наивозможнейшей остротой почувствовала всю устрашающую безысходность своего положения. Я оказалась загнанной в коварную ловушку всемогущей Судьбы, со всех сторон отгородившей меня от внешнего мира и его неугомонной суеты. Позади меня горделиво вздымалось могучее крутое взгорье, впереди стремительно неслась мощная стихийная струя бурного, полнокровного водного потока. И хотя препятствия эти были вполне преодолимы, я ощущала себя в совершеннейшем тупике, безжалостно отрезавшем меня от времени и пространства. Будто бы я стала случайной пленницей величественных и непостижимых природных сил – чарующих и одновременно неумолимых в своей первозданной суровости.
Эта мысль привела меня в страшное смятение, но она же вселила неистовое желание бороться с безрассудными силами Природы, внушила отчаянную волю к победе в этом отнюдь не равном поединке. Меня внезапно обуяло неодолимое стремление поскорее освободиться от этого страшного гнета, какой неотвратимо налагала на меня собственная трусость. Я избрала себе опасного противника – ведь брошенный мной вызов посылался отнюдь не простому смертному, вроде меня самой, но самой Природе.
