– Не-е, – испуганно замотала головой Олеся. – А что… разве и такое бывает?
Хомчиха вперила взгляд на наивную девку и, сокрушённо покивав головой, тихо сказала:
– Да пошти палавина памирае… кали сами хочуть избавицца от завязи.
В ужасе приложив руки к груди и вытаращив глаза, Олеся попятилась. Хомчиха ухмыльнулась.
– Не трясись. Тут яще ни одна не памерла. Загавор у мяне добры, верны… да и багульник с девясилам подсобят. А уж кровушку потом, як нихто други, я особым загаворам астанавлю. У мяне всё надёжнае… а посему и стоит дорого.
Хомчиха вдруг замолкла и несколько мгновений задумчиво смотрела на Олесю, а та на распятии могла присягнуть, что старуха в эти мгновения её не видела. Словно очнувшись, Хомчиха неожиданно спросила:
– Гроши ийе?
Олеся разжала руку с приготовленной пятирублёвой купюрой. Подавшись вперёд и аж вытянув шею, старуха жадно уставилась на деньги. На лице едва заметно проступило разочарование. Хотя чего можно было ждать от деревенской девки в заношенной одёжке?
– Ладно, на безрыбье и рак – рыба, – смирилась старуха. – Хотя красненькая была б луччай тваёй синицы.
Ещё что-то недовольно буркнув себе под нос, Хомчиха кивнула на мокрую одежду девушки.
– Здымай. Застынеш не к часу.
Олеся замялась и оглянулась по сторонам.
Бросив Олесе домотканную постилку с замысловатым орнаментом, Хомчиха властно проскрипела:
– Прикрыешся. Всё здымай. И ступай в баню. Невестка всё подготовила, яна и расскажа, што рабить. Для начала у дежцы з кипенем посидеть табе надобно, да глядите там, штоб не ошпарилась. А я скора падайду.
Хомчиха явилась в баню, когда Олеся уже изрядно просидела в бочке с горячей водой почти по грудь. Приблизившись к бочке, старуха привычно сунула руку в воду и тут же, выдернув её, резко отшатнулась.
– Ох, ты ж! – вскрикнула она. – Ты што, зварыцца хочаш? – выпучив глаза, она накинулась было на Олесю, но тут же, внимательно глянув на неё, настороженно спросила:
– Табе што, не горячо?
– Ну-у… терпимо, – последовал ответ.
Без слов старуха пристально воззрилась уже на невестку. Та всё поняла и виновато пролепетала:
– Я ж, как обычно, доливала кипяток и спрашивала, или не горячо, а она крутит головой и вот так же нукае, мол, не печёт.
Старуха некоторое время раздумывала с озадаченным видом, а затем произнесла:
– Ладно, авось не зварыцца. Иди, – кивнула она молодице.
Оставшись наедине с Олесей, Хомчиха присела на лаву и буднично произнесла:
– Табе яще трошки посидеть надобно так… Ну, а пока расповедай, откудова ты такая и чья будешь?
Сидя в бочке, Олеся рассказала о себе сущую правду: семья почти нищая, батьки нет, старый муж умер, что сейчас делать – она не знает. Единственной неправдой в истории Олеси было то, что она нездешняя, издалека, и добиралась сюда несколько дней.
Выслушав исповедь девушки, Хомчиха сочувственно покачала головой. Поверила она или нет – трудно было понять. Старуха ещё раз подошла к бочке и с опаской сунула пальцы в воду – хотя и не так резко, но снова отдёрнула руку. Странно уставившись на Олесю, она молчаньем требовала объяснений.
Для Олеси вода, конечно же, была горячая, но не настолько, чтоб не выдержать. Видя дикое изумление Хомчихи, девушка поняла, что для старухи такое было впервые. Похоже, в такой горячей воде человеку и в самом деле усидеть нельзя! Что ж, пусть будет так, как нужно.
– Ой, мне и вправду уже невмоготу, – притворно скривилась Олеся, скоренько вылезая из бочки. – А-ай, как горячо!
