Заметно сдав и постарев за последние годы, торговец всё чаще задумывался, ради чего он всю жизнь надрывался, для кого и для чего стяжал богатство? Ведь на тот свет с собой ничего не прихватишь, карманы не набьёшь. Не деньги и даже не золото там в цене! Непорочность души – вот богатство, с которым не страшно предстать перед судом Божьим!
А тут, как назло, жена-покойница стала сниться, а следом и чувство раскаяния о содеянном грехе смертном всё чаще скребло душу Науму Авдеевичу. Непонятная тоска и тревога засели в голове старика. С наследством пришла пора определиться. Опасался он оставлять торговлю и нажитое добро зятю, этому высокомерному щеголю – всё промотает.
Вот и решил Наум Авдеевич поторопить его и дочку с рождением ребёнка. Будет внук – появится интерес задержаться на этом свете. Не родится дитё у дочки – впору бы и о спасении своей души грешной позаботиться! Тут уж Наум Авдеевич скупиться не будет – всё пойдёт на пожертвования. Душа-то как-никак своя, а на небеса или хотя бы поближе к ним ох как хочется!
Наум Авдеевич был твёрдо уверен, что ТАМ каждому уготован свой шесток, и место всем будет отмериваться строго по заслугам земным! Вот он и помышлял щедрыми пожертвованиями прикупить шесток повыше.
Ну а пока Наум Авдеевич всё же надеялся дождаться внука. Или внучку – тоже отрада для сердца старика.
Желание Наума Авдеевича, высказанное в форме ультиматума, изрядно встревожило чету Сакульских. Оба втайне понимали, что Ядвига вряд ли уже затяжелеет, а смириться с потерей наследства – это всё равно что накинуть на шею ярмо нищеты. Вот они сейчас и ломали голову, как быть? После нескольких бессонных ночей Ядвига, наконец, спросила супруга:
– В Мазырский уезд вам когда нужно ехать?
– В конце месяца предстоит поездка. Всё никак не угомонится твой папаша. Уже не только в Мазыры, но и на Петриковщине да в Коленковичах подавай ему заготовителей, – ворчливо ответил Сакульский.
– Вот и ладно, – загадочно произнесла Ядвига.
– Что ж тут ладного? Ты бы лучше подумала, как наследство не упустить.
– Так я ж об этом и думаю. И чем дальше будет поездка, тем лучше. Но сначала всё же попробуем провернуть это дельце здесь, на месте.
Лешек Сакульский несколько мгновений подозрительно смотрел на супругу, а затем осторожно проронил:
– Я так понимаю… ты уже что-то задумала?
– Да. И если тут, в городе, у нас ничего не выгорит, то в следующую поездку я еду с вами.
Сакульский оторопело уставился на Ядвигу и некоторое время пытался понять, не шутит ли она. Такого он не ожидал, да и ни в коей мере не хотел. В коммерческих поездках он в некоторой степени чувствовал себя вольной птицей и был не прочь поразвлечься с барышнями, а то и просто заблудить с какой-нибудь дородной деревенской молодкой или девкой. И вот, похоже, даже эта отдушина может перекрыться.
«Что за дурь ей ударила в голову?» – раздражённо подумал Сакульский и недовольно буркнул:
– Вот ещё вздумала. Даже и слушать об этом не хочу.
Ядвига вдруг резко подалась к Сакульскому.
– А вы, Лёшенька, послушайте, – тихо прошипела она. – Уж вам-то, гулёне, задумка моя должна как раз по душе прийтись.
Сакульский невольно поёжился не столько от ненавистного ему «Лёшеньки», сколько от того, что Ядвига открыто намекнула о его похождениях.
«Черт, эту шельму не проведёшь!» – про себя в сердцах чертыхнулся он и приготовился к неприятному разговору. Но, как ни странно, Ядвига заговорила совершенно о другом.
