Кухню, по всей видимости, в последний раз ремонтировали примерно в семидесятых. Под окном располагались небольшая деревянная рабочая поверхность и раковина, в углу гудел новый холодильник Эрики, нелепый на фоне желтеющих обоев. Пока что Эрика распаковала только чайник, микроволновку и пару кофейных кружек. Мысль о том, чтобы рыться в коробках в поисках тарелок и столовых приборов, а потом что-то разогревать на грязной кухне, ей не очень-то понравилась. Неподалеку было уличное кафе, а время приближалось к восьми, так что она решила сходить туда и что-нибудь заказать.
Когда она вышла из дома, улицы были пусты, а в воздухе висел туман. Опустив голову и подняв воротник, она направилась к кафе, и едва вошла в дверь, как ее окутало восхитительное тепло и запах жареной рыбы. Кафе оказалось в стиле ретро, с огромной серебряной фритюрницей, длинной зеленой стойкой в крупинках соли и лужицах уксуса; возле кассы стояли две огромные банки маринованных яиц и бутылки уксуса и кетчупа. Эрика заказала большую треску с картошкой фри и банку легкой медовухи «Одуванчик и лопух», села у окна.
Дорога была тихой, сгущался туман. Другие посетители брали еду с собой, и Эрика оказалась в кафе совсем одна. Глядя на банку медовухи, удивительного напитка, непохожего ни на какой другой, она вспоминала прошлое. Именно Марк открыл для нее «Одуванчик и лопух», когда она только переехала в Великобританию; он же привил ей любовь к рыбе с жареной картошкой. Спустя четыре года после его смерти все вокруг по-прежнему напоминало о нем. Эрика закрыла глаза и вновь увидела, как Марк лежит на полу, истекая кровью. Они так и не узнали, кто нажал на спусковой крючок. В тот день погиб не только Марк. Погибло пятеро ее коллег. Ее команда. Она потрогала шрам на шее, оставшийся от огнестрельного ранения, и ей вспомнился вопрос Ленки.
Эрика посмотрела на аппетитную жареную рыбу с картошкой, представила старый дом, который теперь принадлежал ей. Она была довольна. Может быть, стоило на время прекратить погоню за счастьем и просто быть довольной.
Приблизительно в половине девятого Эрика вышла из кафе на улицу. Туман уже замерз, покрыв поверхность асфальта белой пылью. По пути обратно к дому, еще не привыкнув к новому району, она свернула не туда и оказалась на узкой улице, где не горело несколько фонарей. Возвращаясь назад, с грустью залюбовалась нарядными домами, их кирпичной кладкой, очищенной песком, и окнами с двойными стеклами.
На полпути вниз по дороге, чуть в стороне, стоял современный бетонный многоквартирный дом с небольшим аккуратно ухоженным садом. Окна были темными, но когда Эрика проходила мимо, на первом этаже вспыхнул свет. Громкий, леденящий кровь крик заставил Эрику остановиться.
Крик доносился из того самого окна на первом этаже. Он эхом отразился в ушах Эрики и повторился вновь, долгий, душераздирающий, такой жуткий, что волосы на затылке становились дыбом. Эрика поспешила по короткой дорожке к главному входу, представлявшему собой высокую застекленную дверь, сквозь которую виден был унылый коридор с паркетным полом. Попробовала повернуть ручку. Дверь оказалась заперта, но Эрика заметила возле считывателя ключ-карты маленький красный огонек. Она побежала обратно, обогнула здание с левой стороны, постучала в стекло. Изнутри доносились рыдания.
– Эй? – позвала Эрика. – Я полицейский!
