Им надо было делать вид, что из больницы они уходят порознь, и чтоб иметь возможность улизнуть от ничего не подозревавшей Ридовны, был разработан шифр. Если утром, перед уходом, сидя в ординаторской, он напевал «Подмосковные вечера», это означало, что он будет ждать ее на Беринга, если «Стою на полустаночке…» – на Невском у Гостиного; «Трещит земля, как пустой орех…» – сегодня они не смогут встретиться, но такого ни разу не случилось.
…. Их следующий день тоже выдался пасмурным, но гораздо теплее, вместо снега накрапывал дождь, и оба они были одеты по-другому. На ней был серый финский плащ, а на нем серое вельветовое пальто с кушаком – как специальные маскхалаты для дождливой питерской погоды. Ему нужно было постричься, к тому же это неплохое алиби – «такие очереди в парикмахерских, целый день просидел…» – оправдался бы он перед Леной за свое отсутствие дома, а на самом деле салон мужских причесок на Литейном в тот день был пуст. Пока его стригли, он думал о ней, рассеяно глядя в зеркало на свою, уже начинающую терять волосы, голову , торчащую из повязанной простыни яйцом, по которому вот-вот треснут ложечкой и приступят к завтраку. Мм-да…как же ты постарел, как быстро все летит! Давно ли на таком же кресле сидел долговязый, стеснительный мальчик, на чьи золотистые кудри созывали смотреть мастеров со всего зала и пытали не краситься ли он, не снимается ли в кино, а какая-нибудь резвая молодка, по-матерински потрепав его вихры, скажет: «Давай меняться. Зачем тебе такие…». Зачем…? Сейчас бы пригодились, ведь там, за дверью тебя поджидает самая ироничная, самая обворожительная из женщин, к тому же на целых восемь лет моложе тебя, и ты – кретин, что пошел стричься в ее присутствии, сейчас тебя оболванят, и вовсе не факт, что ей понравится твоя остриженная башка? Ну, а чем ты можешь завлечь девушку? Не наградил тебя господь ни шибким умом, ни мужеством, ни силой, ни большой зарплатой… Интересно, сколько может продержаться человек, неподвижно сидя перед зеркалом, чтоб не сойти с ума? Шевелись, шевелись, девонька – я уже соскучился без нее, и времени у нас кот наплакал. Между прочим, мы с тобой коллеги, ведь хирурги свой род ведут от брадобреев, так что постарайся побыстрее, пожалуйста.
– Боб Синклер! Ну, вылитый Боб Синклер! – демонстративно отступив на шаг, чтоб лучше рассмотреть его новый облик, восхитилась она, когда они вышли на улицу. – Теперь вы, конечно, меня бросите.
– Ладно, ладно… Ничего, придет когда-нибудь и ваш черед стричься, – он торопливо размазал дождевые капли по волосам, чтоб вернуть себе человеческий облик. – Вы хотите есть?
– Ужасно. Кстати, вот напротив ресторан «Волхов».
– В упор не вижу, – угрюмо буркнул он, вспомнив о содержимом своего кошелька. – И хватит издеваться надо мной… Да и что может быть лучше пирожковой?
Переходя Литейный, он взял ее под руку.
– Это же не конспиративно, – зашипела она. – Нас могут случайно увидеть сотрудники или ваши многочисленные родственники, разбросанные по всему городу.
– А мы ничего плохого не делаем. Вы попросили своего товарища по работе отвести вас на консультацию к наркологу. Что в этом предосудительного? В одиночку трудно решиться на такой шаг.
– Миленькая легенда, и относительно меня просто безупречная.
Они перекусили в кулинарии «Волхова», взяв по горшочку солянки и макарон, и ели стоя. В тесный каземат кафе набился народ, от толчеи и горячей пищи стало жарко, и она расстегнула плащ. Бледное после дежурства лицо раскраснелось, взмокло, и он увидел, как это ей идет.
