Мы побродили по берегу недолго, взявшись за руки. Настроение стало совсем ни к черту. К тому же замерзли.
– Поехали домой, – попросила я жалобно.
Но ему почему-то не хотелось уезжать. Он мотал головой, и мы шли дальше. Мне казалось, что Лешка сейчас пытается очистить вот этим холодным шквалистым ветром весь негатив сегодняшнего дня. Как неумолимый карающий ангел над пропастью, он стоял на небольшом обрыве над пляжем и взирал невидящим взглядом огромную серую массу воды, у которой сейчас за низкими тучами не видно было даже противоположного берега. Может быть, он предчувствовал что-то, что надвигалось на нас неумолимо с того дня.
– Ты что? Меня заморозить решил? – не вытерпела я. – Я уже как суслик замерзла. У меня даже перчаток нет.
– Нет, – Лешка отступил немного обратно на дорожку и снова встал, уставившись в одну точку и будто забыв обо всем на свете.
Я обошла его кругом и остановилась прямо перед ним, начиная волноваться:
– Леш, ты чего? – и подошла поближе.
– Что? – Кент словно очнулся от своего забытья. – Замерзла что ли?
– Я тебе это уже битый час говорю, – напомнила я.
– Иди сюда, – Лешка расстегнул свою куртку. – Погрею.
Он прижал меня к себе и закутал потеплее.
– Ну как? Тепло? – спросил через минуту.
– Ага, – кивнула я.
Кент наклонился ко мне и поцеловал, как сегодня ночью, нежно и уверенно, спросил:
– Согрелась?
– Еще бы! – улыбнулась я.
– Вообще, осенью лучше в лес и на Волгу не ездить. Дурака я свалял, – заключил он. – Поехали!
Пока он вез меня по лесу на мотоцикле, мы чуть не упали два раза, к тому же на дорогу еле вывернули. Лешка ругался на себя, на мотоцикл, на дороги и ленивых людей, которым было лень вытоптать тропинки пошире. Я смеялась. Кое-как мы добрались до асфальта и покатили ко мне домой. Уже начинало темнеть.
Проводив меня до площадки перед квартирой, Кент поцеловал меня, попрощался и ушел, дождавшись, когда я зайду в квартиру.
Когда он уехал, мне все еще было интересно, о чем он думал там, на Волге. Но ответ на этот вопрос я получила намного позже.
Глава 13.
В понедельник вечером Кент снова покатал меня по городу и, наконец, привез к Аликовскому дому.
В подъезде собрались Берт, Мальборо, Алик, Монтана. С ними я обнаружила Красавчика и еще одного паренька, щуплого, неприметного, скорее даже, мальчика, чем парня. На вид ему можно было дать не больше двенадцати. На самом деле ему оказалось тринадцать.
– А у нас новенькие, – объявила мне Алька. – Красавчик и Лежек.
– Красавчика я знаю, – усмехнулась я.
Красавчик подмигнул мне, вызвав приступ ревности у Лешки, и тот встал между нами, злобно зыркнув на Вадима (так звали Красавчика на самом деле). Затем снова уткнулся в книжку, которую держал в руках и начал что-то бубнить.
Я обратила внимание на Лежека.
– Знаешь, где я его подцепил? У Сашкиного подъезда сидел. Феномен какой-то. А может, дебил. Не курит, не пьет. Ни в одной конторе не состоит. Но ниче, перевоспитаем. У него еще все впереди, – рассказывал Берт, вертя его передо мной и Кентом как экспонат на выставке. Лежек не сопротивлялся, смирившись с нежданной опекой.
– Че зубришь? – Берт на секунду отвлекся на Красавчика, который мешал ему своей бубнежкой.
– Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты, – уже в десятый раз бубнил Красавчик.
– Пушкин? – поморщился Берт. – А я вот люблю современных поэтов, особенно, если они знакомы со мной.
– Кого же это? – поинтересовалась Монтана.
