– Да вот же, – и Берт хлопнул Лежека по плечу.
Тот съежился, не зная, чего от него ожидать.
– А ну, Лежек, сбацай нам что-нибудь, – попросил его Берт.
– Что-о? – робко протянул Лежек.
– Ну вот за эти пять минут, которые я щас засеку, придумай че-нить на манер Пушкина. Чего-нибудь свободолюбивое. Давай! Время!
Лежек наморщил лоб и стал сочинять, а Берт уставился на часы. Остальные замолкли и ждали результатов. Даже Красавчик оторвался от своей книжки.
– Все! – объявил Берт. – Давай выкладывай.
– Оно маленькое получилось, – предупредил Лежек.
– Ниче, давай, – кивнул Берт, и Лежек продекламировал:
– Как буду жить, не знаю доле,
Но жить я буду лишь на воле.
И – мимолетное виденье –
Ко мне приходит озаренье.
И вот – пишу стихотворенье
Про жизнь свою, про невезенье.
– А че, похоже на Пушкина, – одобрил Берт. – Занеси его в свою тетрадку и больше не жалуйся на судьбу, – на слове «жалуйся» он дал Лежеку подзатыльник.
Тот втянул голову в плечи и отодвинулся от него.
– Ку-уда? – и Берт снова влепил ему подзатыльник. – Стой рядом с папкой!
– Хватит уже. Совсем затерроризировал человека, – не выдержала я. – Он же еще ребенок! Иди сюда, Лежек, – позвала я мальчишку.
– Кто затерроризировал? Я?! – изумился Берт, разводя руками.
– Ты, ты, не отпирайся, – усмехнулась Монтана недобро. – Иди к Сашке, Лежек.
Тот подобрался ко мне с самым благодарным выражением лица и сел рядом, у стенки.
– Так, пора наказывать виновника за терроризм, – объявила Монтана.
– Только не это! – выдохнул Берт, картинно приложив ладонь к лицу.
– Нет уж. Я чур прокурор. Сашк, ты кем будешь?
– Посмотрим, – пожала плечами я. Мне еще была незнакома эта игра.
– Ты тогда судья. Твои помощники…
– Я! – вызвался Кент, предчувствуя забаву.
– Давай, – согласилась Монтана. – И Мальборо.
– Лаадно, – согласился Димка.
– Лежек – пострадавший. Красавчик мент. Берт обвиняемый. Остается Алик, – распределила Монтана. – Кем будет Алик?
– Никем, – буркнул молчавший до сих пор Алик. Он с утра был в ссоре с Монтаной.
– Свидетелем будет, – решила Алька.
Берт уселся у окошка, рядом встал Красавчик. Я сидела на лестнице, поэтому Мальборо и Кент подсели ко мне справа и слева, а Лежека Монтана посадила рядом с собой на лавочку. Алик остался на своем месте позади меня.
– Слушается дело номер три о нанесении физических и моральных оскорблений Лежеку подсудимым Бертом! – провозгласила Монтана. – Началось все с разговора Берта о современной поэзии. На первых же словах Берт стал его терроризировать.
– Так не говорят в судах, – подал голос Алик, желавший ее позлить.
Монтана бросила на него уничтожающий взгляд и поправила речь:
– Берт стал унижать Лежека, пользуясь его слабостью, и распоряжался им, как своей собственностью. Но даже когда пострадавший выполнил его требование, то получил тяжкое телесное повреждение в форме двух подзатыльников.
– Это не тяжкое телесное повреждение! – возмутился Берт.
– Вам, обвиняемый, слова еще не давали, – прервала его Алька и продолжила: – И хотя он сделал это на глазах многих свидетелей, он стал отрицать сделанное, что отягчает его преступление перед законом! А еще я хочу добавить, что удары по затылку ухудшают зрение. Свидетель Алик, добавьте то, чего я еще не сказала!
– Не буду я ничего добавлять, – проворчал Алик.
– Слово подсудимому! – объявил Мальборо.
– Да ладно вам, ребята, ну я же не специально. Что вы как дети, – пробормотал Берт, нервно ерзая на лавочке.
