Роман о первой… Дебют - страница 14

Где-то еле слышно проехал автомобиль, нарушив ночной покой улицы шуршанием шин. И я представил себя за огромным рулём Катобуса, медленно катящегося вдаль по пустынной, тёмной улице. И только две младшие сестрёнки ночного светила, неизвестно как примостившиеся на его отвесном капоте, заботливо подсвечивали мой далёкий путь, причудливо мерцая в такт плавному покачиванию.

Катобус, явно где-то не там свернув, оказался у кафе-мороженого с крупной светящейся вывеской «Пятнашка», почему-то так и не сменившей старое название. На его крылечке в белом сарафанистом платьице стояла огненно-волосая девушка, призывно маша мне тонкой белой рукой. Катобус резко затормозил, почти вплотную прижавшись боком к девушке, и с громким шипением распахнул створчатые дверцы, открывая доступ в салон бело-огненному пассажиру.

Девушка, словно жар-птица, тут же впорхнула в чрево автомобиля, ярко осветив его убогие внутренности и, на миг угаснув, очутилась прямо передо мной, мерно покачиваясь над спицами баранки руля:

– Возьми меня! Я желаю переспать с тобой…

Японские девушки делят парней на два типа: инукэи отоко и нэкокэи отоко. Пёсики и котики…

(Национальное телевидение Японии).

На утреннюю тренировку я решил поехать на велосипеде. Большой алюминиевый немец был где-то добыт моим отцом, имевшим неслыханный талант – находить, доставать, договариваться.

Просыпающийся город встречал свежим ветерком, ласкающим моё протомлённое за знойную июльскую ночь тело. Тонкоколёсный бюргер весело нёс своего седока сквозь утреннюю пелену, сотканную из дорожной испарины, возникшей на асфальте от обильного душа из широких раструбов поливальной машины, и вездесущей городской пыли. Подкаченные на днях скаты достойно отрабатывали неровности дороги, передавая на рогатый руль частую вибрацию.

Я мчался вдоль потёртой, отмытой разделительной линии, ничуть не опасаясь возможных четырёхколёсных преследователей. Раннее утро дарило свободу.

Спортшкола была затянута утренним сумраком и старый дворник, сидящий у входа на узкой лавочке с сигаретой в одной руке и метёлкой в другой, чуть заметно кивнул, признав в раннем госте одного из воспитанников. Договорившись со стариком, я поставил велик в его служебные «хоромы» и двинулся в зал.

– Ты и вправду считаешь, что здесь тебе будет лучше? – поинтересовался тренер, с недовольством глядя на меня из своего «убежища» (у Владимира Александровича Шевцова была привычка усаживаться у ковра прямо на пол, оперев больную спину о стену).

– Мне физуху нужно подтянуть, – лепетал я ему в ответ, тяжело сопя после четырёхчасовой тренировки. – А в интернате тренажёры новые.

– На природе воздух чистый, а физуху мы тебе подтянем, ты даже не сомневайся. Гири со штангами в лагере есть, а персонально для тебя я у совхоза покрышку от К700 выпрошу, вот где сила так сила…

Я скептически хмыкнул и отправился в душ.

Час спустя я уже звонил в дверь Рыжику.

– Привет, – с удивлением во взгляде произнесла Оксана, открыв мне дверь. – Ты почему не позвонил? Ни вчера, ни сегодня.

Она застыла в проёме двери, изучающе глядя на меня, будто учитель в раздумье – как оценить провалившегося ученика, сразу влепить неуд или поставить в журнал жирную точку?

– У напавших на меня рыцарей не нашлось подходящей монеты. Но сразу после того, как мы это выяснили, я направился к вашему замку, чтобы лично почтить вашу милость.