– Но почему именно сейчас? – все же спросила я. Воспоминания с последнего национального чемпионата, и невербальная дуэль с Дэном были еще очень свежи в памяти.
– Мы будем много тренироваться и подолгу жить в Москве, нам предложили работу, – ответила сестра.
Эта новость произвела на меня эффект разорвавшегося снаряда, на секунду я ослепла и оглохла. Москва далеко, как же я буду…
– И ты говоришь мне только сейчас?! – искренне возмутилась я.
– Да мы только вчера узнали, Алексей получил предложение, еще до того, так мы встали в пару, но окончательно все решилось только сейчас.
Я стояла качаясь с пятки на носок, и нелепо раскрашенные стены туалета показались мне слишком тесными.
Лика едет в Москву.
Григорьев едет в Москву.
Я еще долго его не увижу.
***
– Уезжаете?
Мы стояли у дверей Сименс-арены, я и Григорьев. Лика как ни в чем не бывало трещала по телефону в нескольких шагах от нас.
Лика возвращалась вместе со мной в Минск, а Алексей – в Москву. Он торопился решить организационные вопросы. Контракт на работу был выгодным, такие предложения не делают дважды. С одной стороны, я была рада за них, а с другой…
В задумчивости я хотела опереться на ручку чемодана, но едва дотронувшись, обнаружила, что Алексей решил сделать то же самое. Его ладонь опустилась на мою. Мы одинаково вздрогнули и, словно обжегшись, отдернули руки.
– В Москву? – поинтересовалась я, толком не зная, что сказать.
Алексей кивнул. Мы снова помолчали.
– Мне предложили работу. Будем по нескольку недель жить и тренироваться в Москве.
– О да, вау! Это будет мега круто! – голос Лики звучал как радио, разбавляя тишину. Подъехал наш автобус.
– Ну, пока, – я неуверенно помахала рукой, еще помнившей его прикосновение, словно мы и не стояли в шаге друг от друга.
Вместо ответа Григорьев неожиданно притянул меня к себе и крепко обнял. Я сперва опешила, а потом все же осторожно обняла его в ответ.
– До встречи.
Даже спустя полчаса, уже сидя в автобусе, я все еще ощущала эти объятия. Тепло его рук, твердое плечо, к которому я прижалась щекой. Без него мне вдруг стало нестерпимо холодно и одиноко.
Казалось, сердце мое так и осталось там, рядом с ним.
Лика трещала по телефону, не обращая внимания ни на что вокруг.
Ни поражения на соревнованиях, ни боль от травмы, перечеркнувшей все мои честолюбивые планы, не смогли выдавить из меня ни слезинки.
Я быстро-быстро заморгала, чувствуя, как в уголках глаз неумолимо скапливается влага.
До следующей встречи оставался не один десяток мучительных дней, которые мне просто нечем будет заполнить.
Апрель 2015 года
Я ему написала. Сама. Запихнула гордость поглубже и дрожащими руками напечатала самое банальное в мире сообщение: «Привет. Как дела?»
Отъезд «на две недели» как-то незаметно, превратился в месяц, а тот – в два. Лика перебралась в Москву. Алексей так и не приехал.
Я не выдержала на третьей неделе. Ожидание ответа оказалось мучительным процессом: я то и дело хваталась за телефон, перепроверяла его по десять раз, даже зная, что за прошедших три минуты, без уведомления, сообщение там никак не появится.
И он ответил. Завязалась неустойчивая переписка.
Алексей был всегда занят, проводил в зале по 10–12 часов, и писать в мессенджере не любил. Он никогда не начинал беседу первым, но отвечал всегда, даже если мне начинало казаться, что сообщение я так и не получу.
За месяц неторопливого общения, если так вообще можно было назвать пару-тройку предложений в день, я выяснила, что у Алексея Григорьева есть четыре ответа, практически на любой вопрос: «Да», «Нет», «Хе-хе», «))».
