Но жизнь – интересная штука, со специфическим чувством юмора. Что бы ни разъединило Лику и Григорьева тогда, сейчас друг для друга они были единственным шансом на успех.
Я робко вошла в зал, остро ощущая свою чуждость этому месту. Свет от тяжелых, огромных люстр бликами ложился на блестящий паркет, пахло дорогими духами и парафином, который иногда используют танцоры, как средство борьбы с чрезмерно скользким полом.
Я взглянула в зеркало. Моя фигура в черном коротком пуховике и сером спортивном костюме словно бросала вызов окружающему аристократизму.
– О, а вот и ты! – Лика выскочила из раздевалки, как ошпаренная. – Делай с Григорьевым, что хочешь, но чтобы я до завтра его не видела!
Я не успела даже поздороваться, как двустворчатые двери с грохотом захлопнулись, намекая, что моя сестричка покинула чат.
– Истеричка, – пробормотала я.
– Еще какая, – охотно согласился со мной Григорьев, – куда пойдем?
– Подальше отсюда, – предложила я, уговаривая себя, так откровенно не таращиться. – Тебе не холодно?
– Помимо отсутствия шапки, под распахнутой зимней курткой наблюдалась лишь тонкая мастерка.
– Я морозоустойчивый, – сообщил Григорьев и потянул вниз молнию, – там еще майка есть.
Мой взгляд намертво прилип к молнии, опускающейся сантиметр за сантиметром. Прозаическое, казалось бы, движение оказало разрушительное действие на мою неокрепшую детскую психику. Щекам стало жарко. Выдавив из себя неубедительное фырканье, я поспешно отвернулась.
Так дело не пойдет, неужели он настолько мне нравится?
***
Мы неторопливо шли по проспекту. Откуда у Григорьева еще оставались силы на прогулки, мне было неизвестно, но осесть где-нибудь в кафе он отказался наотрез. Возможно, потому, что это слишком сильно напоминало бы свидание.
Я старательно гнала прочь, эту мысль. Но она все равно возвращалась.
Поддерживать беседу оказалось легко. Григорьев много где был. Благодаря соревнованиям, он много ездил, так что шокирующих историй у него было припасено немало.
– Самой запоминающейся нашей поездкой был Китай. Мы с парнями сбежали из отеля, где расселили участников чемпионата, и пошли гулять по городу. Во-первых, было очень странно чувствовать себя высоким, – Григорьев гордо приподнялся на носки, росту в нем было хорошо если метр восемьдесят, – во-вторых, храбрости у нас изрядно поубавилось, когда мы свернули в какой-то проулок, и из подсобки вышел китаец с топором, в заляпанном кровью фартуке.
– Ты все придумываешь, – со смешком возмутилась я, толкая его в плечо.
– Если бы меня там не было, сказал бы то же самое, – согласился Алексей. – Но самое страшное было не это.
– Есть что-то креповее мужика с топором? – искренне заинтересовалась я.
– Местный рынок. Представь себе палатку, ну такой киоск, как у нас мороженое продают, там в масле жарят всякую гадость. Что-то такое жучкообразное…
– Фу, – искренне возмутилась я.
–…цивильно заворачивают в салфеточку и предлагают тебе. А оно, на минуточку, еще шевелится.
– Гадость какая… – я скорчила гримасу, – и как, рискнул попробовать?
– Да ну на фиг, – честно ответил Григорьев, с улыбкой поглядывая на меня.
Интересно, будь на моем месте Лика, он бы такие же истории рассказывал или выбрал бы тему поутонченнее?
***
Мы подошли к светофору. Зимой темнеет рано. Пока мы гуляли, город окутал вечер, зажглись фонари. Машин было на удивление мало.
Мы стояли и стояли, а зеленый свет все никак не загорался.
