– Тяжело мне, мужик.
Тот встрепенулся:
– Эх, ёшки-матрёшки, так бы и сказал! У тебя деньги есть?
Максим с удивлением и надеждой во взгляде ответил:
– А что?
– Щас!
Мужик быстрым шагом направился в корпус, и из-за открытой двери послышались звуки: звяканье бутылок, бормотание:
– Твою ж мать… Думаю, две!
Мужичок, наконец, вышел, закрыв дверь. Одной рукой он нес за горлышки две бутылки. Подойдя к скамейке, наклонился, подобрал яблоко. Максим с интересом наблюдал. Мужичок, вернувшись к калитке, протянул яблоко – красное, один бок немного помят. Затем передал Максиму две бутылки: «Вино яблочное крепкое» и «С днем рождения!».
– Вот то, что надо! Бери, не сумневайся. Всем помогает.
Максим удивленно посмотрел, но не успел открыть рот, как мужик перебил:
– И недорого, и действенно! Так что давай деньги и забирай!
Максим достал из кармана куртки смятые бумажки, протянул через калитку. Мужичок взял несколько бумажек:
– На! Потом благодарить будешь, – и впихнул Максиму бутылки в руки.
Одну тот засунул в карман куртки, а у другой отбил рукой горлышко, сделал большой глоток, с хрустом откусил от яблока. Морщась, отпил еще раз, снова закусил яблоком. И, развернувшись, медленно побрел в сторону церкви, повернул к кладбищу, дошел до могилы, огороженной резной, крашенной в черный цвет арматурой. Тронул небольшой камень с вставленной фотографией пожилой женщины в строгом театральном костюме, погладил надпись: «Соловьева Любовь Васильевна. 24.02.1925–23.02.1996».
Теряя равновесие, Максим схватился рукой за памятник, помотал головой, восстановился и, постучав по камню памятника ладонью, выпрямился.
Он стоял и, глядя на фотографию с вызовом, пил вино из горлышка.
Максиму показалось, что лицо на фотографии вдруг стало строгим и женщина укоризненно посмотрела на него. Максим, пошатываясь, погрозил ей пальцем:
– Не нравится? А мне плевать! Ты давно этого хотела. Я ей не поверил, и теперь ее нет, из-за меня! Один я остался. О-д-и-н!!! Как мне с этим жить?
Отхлебнув из бутылки, он плеснул вино на фотографию:
– Выпей со мной, бабушка, выпей! – Посмотрев на облитую фотографию, горько усмехнулся: – Что, не вкусно? А мне в самый раз!
Максима шатнуло, ударившись об ограду, он резко выпрямился, зло рассмеялся и вдруг неожиданно для себя заплакал.
Вытирая рукой слезы, Максим погрозил фотографии кулаком:
– Тебе с рук не сойдет… Мы с тобой встретимся…
Взглянув на мокрую от слез ладонь, Максим взглянул на темнеющее небо:
– Прости меня, Марина! Прости!
Не оборачиваясь, он вышел, не прикрыв калитку ограды. На ветру калитка тоскливо заскрипела, заплакала, словно предупреждая о чем-то.
Между тем туча закрыла весь горизонт, и на кладбище опустилась ночь.
