Ромашки на крутых берегах - страница 7

И тут раздался резкий стук в дверь.

– Кого там принесло еще, – по привычке заворчала женщина.

Тот, кто мало знал ее, предпочитал обходить стороной, считая грубой и даже жестокой. А она, словно старый замшелый колодец с обвалившимся срубом, но чистейшей хрустальной водой, дарила богатства своего сердца каждому, кто догадывался поглубже опустить ведро: чуть лучше познакомиться с ней.

Всех родных своих пережила эта удивительная женщина. После смерти мужа и сына, улетевших белыми птицами друг за другом, надела она маску равнодушия, чтобы не лезли к ней с пустыми расспросами. Лишь самым близким открывалась она. А кто они, близкие? Сирота Оленька, рано оставшийся без матери Александр, а оттого привязавшийся к ней всем сердцем. И вот теперь сын их. Тоже Саша. Тоже без родителей. Оттого-то вся Марфина нежность, нерастраченная с годами, хлынула бурным потоком. Может, еще кого она особенно привечала, но об этом потом.

Сейчас женщина снова пряталась в свой неприглядный старый колодец. Однако ненадолго.

Александр слышал, как она вышла на крыльцо, откуда раздался радостный возглас:

– Назар! Миленький, да заходи скорее, что ж ты на пороге!

Если бы не вчерашняя темнота, Александр тоже был бы встречен иначе с самого начала. Да он не обижался. Тихонько вышел из комнаты посмотреть на гостя.

Невысокий, но крепкий мужичок с юркими глазками и седой небольшой бородкой, видимо, заходил сюда нередко. Он по-хозяйски налил себе чаю, свободно уселся за стол и с любопытством оглядел Сашу с головы до ног.

– Постоялец у тебя новый? – спросил он у хлопотавшей Марфы, не поворачивая к ней головы. – Из обедневших штоль? Благородием попахивает, а богатством не пахнет, – важно заключил Назар, скаля белые зубы.

Александр напряженно улыбнулся.

– А тебе-то что за беда, – засмеялась Марфа и, повернувшись к Саше, пояснила: – Назар с мужем моим работал когда-то рука об руку. Вот, по старой памяти, заглядывает.

Мужичок побаландал баранку в чае, шумно глотнул и снова уставился на Александра.

– Где-то я тебя видел. Хотя какая разница. Столько людей мимо ходит, всех не упомнишь. Ну, все, – Назар допил чай, хлопнул себя по коленям и поднялся, – спасибо, хозяйка, надо мне поторопиться. А то на паром опоздаю. Весной с артелью за новый дом возьмемся. Да и сейчас делов хватает. Еще долго появляться не буду здеся. Ну, пойду служить людям и Отечеству.

– Возьмите меня в артель! – неожиданно для самого себя, попросил Саша.

Мужик, уже стоявший у дверей, резко повернулся.

– А чего мне делать-то с тобой? На тебя ветер дунет, ты и улетишь.

Назар, прищурившись, стал накручивать на палец свою бородку.

– Я не подведу, не сомневайтесь! – умолял юноша, – возьмите только, прошу! Избы и бани в деревне ставил. А чего не умею – научусь.

В карих глазах светилась робкая надежда.

– Вот ведь, свалился на мою голову, – заворчал Назар, – да что с тобой делать, пойдем. Если соберешься за минуту.

И мужик уставился на подарок Голубевых, большие настенные часы, висевшие у Марфы между окон.

Сашке собраться – только подпоясаться. Легко накинул дорожный плащ. Марфе Семеновне тихо сказал:

– Оставлю пока у вас памятку.

– Хорошо, Сашенька, у меня сохранней будет, пока ты жизнь свою не построишь. А так хоть заглянешь еще, меня, старуху, порадуешь.

Марфа грустно улыбнулась, обняла внучка.

– Готов, штоль? – недоверчиво покосился на Сашку Назар. – Ну добро, пойдем. Будь здорова, Марфа, не хворай.