Догнав пенсионерку, Света с упрямой силой всунула монеты обратно ей в руки.
– Берите и не упрямьтесь! – произнесла строго она и, развернувшись, поспешила в свой ролет.
– Добрая ты душа! – выкрикнула женщина и даже немного прослезилась. – Спасибо тебе, я все равно буду тебе должна…
– Чего уж там!.. – смущенная Света махнула рукой и спряталась за прилавком. От своего порывистого поступка у нее даже закружилась голова, и она с радостью вдруг осознала, как иногда приятно помогать людям, особенно тем, кто действительно нуждался в помощи.
Женщина с благодарностью и в то же время с удивлением посмотрела на девушку, выглядывающую из-за прилавка, кивнула ей головой и вышла за ворота рынка, а недовольный сторож тут же обрушился на Свету.
– Все давно ушли, одна ты до сих пор копаешься здесь! – возмутился он. – Сколько еще можно ждать?
– Сейчас ухожу! – сказала спокойно Света и принялась не спеша собираться. Она стащила фартук с дубленки, забрала кассу с тетрадкой, где был записан приход и расход, и закрыла ролет.
Выйдя с рынка, она направилась к своему хозяину, который жил в соседней высотке и сдала ему смену, не забыв забрать себе свою дневную зарплату. После этого она не спеша побрела домой. На нее вдруг нахлынули грустные и сентиментальные мысли. Она размышляла о том, что вся эта жизнь давно разочаровала ее. Ни одна ее детская мечта так и не исполнилась, ни одно ее устремление так и не свершилось. Она не верила, что когда-нибудь будет счастлива. Да она и не знала, не ведала настоящего безмятежного счастья, которое бывает у других. Родная мать подбросила ее совсем маленькой под ворота «Дома ребенка», в котором она прожила до четырех лет, после чего ее перевели в детский дом. Она не знала своих родителей, она не знала историю своего рода и все время чувствовала себя никому не нужной. Уж если родная мать отвернулась от нее, то чужим она и подавно будет не нужна. В детстве она все время пыталась вспомнить что-нибудь из своей жизни до приюта. Она копалась в своей памяти днями напролет, как упрямый ребенок в песочнице, пытающийся найти потерявшуюся ценную вещь, но однажды медсестра огорчила ее, сказав, что это бесполезная задача, так как у детей долгосрочная память формируется только в два или три годика, но не тогда, когда младенцу всего лишь пять месяцев. Пять месяцев… где она находилась эти пять месяцев? Может, она все эти пять месяцев находилась на руках у любящей матери? Но ребенка насильно отнял ее злобный богатый отец? И все из-за того, что этот ребенок был рожден от небогатого, но любимого ею мужчины? О, нет, к чему обманывать себя этими глупыми фантазиями? Этими романтическими выдумками?
Должно быть ее мать – непутевая и пьющая женщина, женщина, загубившая и свою и ее жизнь. Нет, она никогда не станет такой, она изменится. Два месяца назад, она, не выдержав очередного неприятного события в своей жизни, стала выпивать. Нет, она не была зависима, она чувствовала это, но попытка убежать от серой неприглядной реальности дурманила мозг и руки ее помимо ее желания, тянулись к заветной прозрачной жидкости.
И все же это не помогало. Когда она поняла это, спиртное ей стало противно. Таня не знает, но в тот вечер, когда у них на кухне сидел дядя Саша и незнакомый покупатель с рынка, она не взяла в рот ни капли спиртного. Ей просто нужна была хоть какая-то компания, она ведь так боялась гнетущей тишины, исходящей от безмолвных стен их скромного жилища и одиночества, неустанно следующего за ней по пятам, как верный страж, не желающий так просто расстаться с ней. Она привыкла с младых лет день за днем находиться в детском доме с десятью детьми-сиротами в одной комнате, и поэтому до сих пор не могла оставаться в помещении одна.
