На дороге прямо перед псами, появилась настолько большая лужа, что обходить её пришлось, продираясь сквозь кусты, росшие по обочинам. Хренус, оступившись, угодил лапой в холодную грязную воду. Это ощущение было очень точным физическим отображением того отсыревшего, отчуждённого отвращения, которое испытывал Серый Пёс (Часть эпитетов он выронил в лужу).
Псы свернули с дороги, и пошли через край широких папоротников, которые, смыкаясь над их головами, изнашивали небо до рваного полотна. Вокруг уже расплывались камуфляжные пятна сумерек.
Иногда Хренусу ещё снились сны, но бесцветные плоские и трескучие, как высохшая газета; лица и силуэты в них виделись как будто из окна машины – недосягаемыми и размытыми. И если какой-то изжёванный портрет прошлого даже и бил по подавленным чувствам, то его отчаянного усилия хватало лишь на несколько секунд воздействия сразу после пробуждения. К прошлому обращаются стареющие псы, Хренус же существовал в безвременье.
Серый Пёс подумал, зачем коты живут в этом лесу? Он всегда полагал их существами, стремящимися к уюту и комфорту человеческих жилищ. Тем более, беря во внимание, то, с какой зловещей и перекошенной гримасой лес терпел непрошенных посетителей, не давая никаких благ, даже скудного пропитания. Он стоял вокруг опустевшим, мрачным средневековым городом, распространявшим торжественно-враждебный рокот из своих недр.
Коротая в размышлениях подобного рода время, Хренус с Шишкарем вышли из зарослей папоротника на открытое неровное пространство, где деревья росли без подлеска в странно симметричном порядке. Псы ещё плохо ориентировались в лесу и иногда делали значительные крюки – вот и сейчас они попали в край, который до этого был им неизвестен. Хренусу сразу не понравилось это место, в нём ощущались потусторонние вибрации воздуха и пространства. Вернее, сам Хренус не почувствовал этих вибраций, скорее кто-то неощутимый сообщил ему об этом.
Внезапно Серый Пёс почуял новый запах: очень острый, но в то же время аморфный, округлый – странное, тлетворное обаяние.
Хренус резко остановился, Шишкарь взглянул на него с недоумением. Глаза Хренуса искали, но не могли найти источник запаха.
–«Это что такое?.. А?»– Шишкарь тоже учуял странный аромат и разволновался.
Псы напряжённо смотрели по сторонам, резко оборачиваясь и прислушиваясь. Голод снова вредил им, смазывая остроту восприятия, отчего псам становилось всё неприятнее. Осязаемая угроза понизила температуру земли под лапами псов, она теперь носила личину вечной мерзлоты.
Из-за дерева, находившегося метрах в десяти от псов, появился странный антрацитовый силуэт, который тут же метнулся за другое дерево, ближе к псам, а оттуда уже выступил медленно и зловеще, как великий чёрный ветер с Запада.
Скелетообразные угольные очертания – тонкие ноги, сзади болтается пушистый шомпольный хвост. Зверь двигался с потусторонней, отнюдь не грациозной моторикой, ощущалось вплавленное спокойствие под темнейшей шерстью, отороченной серебряным на концах (Постыдный блеск лунного металла).
Но самое сильное впечатление производила морда – узкий нос дулом охотничьего ружья с мушкой задранного кверху влажного носа нацеливал сглаженный череп, из глазниц которого двумя омерзительно-пугающими янтарными каплями вытекали глаза. Хренус был заворожен сильным испугом – несмотря на то, что чёрный зверь был меньше его вполовину, Серый Пёс предпочел бы встретиться в лесу с разъяренной кавказской овчаркой, но не с таким жутким существом, ведь одними из самых ненавистных и страшных для него явлений были абстрактные, непонятные вещи.
