Особо следует сказать о гражданском процессе, в котором принципиально нет стороны обвинения. В этом случае также необходимо, чтобы каждую тяжущуюся сторону представлял адвокат, который может изложить обоснованность и справедливость позиции своей стороны и пробелы или неверности в позиции другой стороны в свете имеющихся законов и правил ведения процесса (которые простой человек знать не может), и опять суд будет рассматривать квалифицированно представленные позиции обеих сторон, причем обе стороны могут представить специальные экспертизы по тем или иным аспектам дела.
Очень важным является представление специалистом даже одной стороны, не умеющей внятно и в свете законов изложить свое дело. Не должно быть такого, чтобы именно из-за неумения изложить все важные стороны своего дела человек остался без справедливого решения своей проблемы. Хотя возможно и противоположное: человек, хорошо знающий законы, так излагает свое дело, подчеркивая выгодные ему стороны и скрывая невыгодные (человек не может быть обвинителем самого себя и не обязан представлять в своем деле полную двустороннюю картину), что он этим фактически вкладывает в уста суда нужное ему решение, чему мы были свидетелями.
Эти вопросы – как представительства в суде двух сторон, так и технической криминалистики и экспертиз – практически неизвестны в традиционно изложенном еврейском законодательстве. Кроме этого, юриспруденция народов мира имеет еще много хорошо разработанных за последние столетия вопросов интерпретации допросов подозреваемых и свидетелей, доказательств и разрешения споров сторон, методов следствия, которых нет в еврейском судебном процессе, так как не только этих разработок, но и самих вопросов еще не существовало во времена формирования еврейского судопроизводства. Конечно, эти обширные внееврейские знания не могут быть отброшены современной (еще, по сути, не разработанной) еврейской юриспруденцией, как и не могут быть некритично и автоматически приняты в ней.
В Древнем Израиле, когда вся жизнь человека была строго общинной, существовало и общинное наказание – хэ́рем, отлучение от общины. Это наказание охватывало не только исключение человека, на которого наложен хэрем, из молитвенного миньяна, но и требование ко всем членам общины прекратить любой контакт с этим человеком. И это оказывалось очень и очень тяжелым наказанием. И, конечно, после признания человека виновным в преступлениях, несовместимых с общественными или руководящими должностями, его возврат к подобным должностям был закрыт практически пожизненно – никакие понятия «карантина» той или иной продолжительности для возврата «очистившегося» к прежнему положению просто не могли существовать («единожды солгавший, кто тебе поверит?» – 74-й афоризм из собрания мыслей и афоризмов «Плоды раздумья» (1854) Козьмы Пруткова). То есть мощная ограда права содержалась в морали общества. А в сегодняшнем Израиле эта практика существует и широко используется при достаточных данных о том, что ранее осужденный человек нисколько не «перевоспитался» и не «исправился», и после так называемого «карантина». Сегодня это наказание – хэ́рем, – накладываемое признанными руководителями общин, существует, но практически не работает, потому что в современном Израиле разрушена общинная жизнь и нет общепринятой и реально воздействующей на поведение людей общественной морали.
