Девчонка же сама с собой не гонялась, а в веселом скольжении находила именно легкость и веселье, то самое, с которым февральские снежинки скользят по ресничкам ветра, а летние солнечные лучи скользят по слезинкам росы, и потому и устала она быстрее, ведь радость – не соревнование с самим собой. Девочка лежала на снегу, завороженная и очарованная видом океана порхающих кристалликов.
– Вань! Ваняяя! – вдруг решила она разрезать резким, веселым криком снежную пелену, за которой не видно было почти брата.
Тот не слышал, а может, и не хотел отвлекаться, потому не отвечал. Но девчонка не сдавалась:
– Ну, Ваняяя!!!
– Чего ты орешь? – промчался в очередном круге братик, не сбавляя скорости.
– Вань, а бывает снежное затмение?
– Чего? – Мальчишка не расслышал.
– Снежное затмение! Бывает?
– А я почем… знаю? Я не… знаю! Это… что… такое? – Силы наконец стали его покидать, он задыхался, маленькое сердечко безумно колотилось, ноги пронизывала пряно-приятная боль, а волосы под шапкой взмокли, как под дождем. Старший брат вынужден был, пусть и недовольный своей резкой слабостью, но удовлетворенный своим собственным рекордом кругов и скорости, остановиться около сестры и плюхнуться в снег рядом с ней.
– Нам в школе говорили, что есть такое – солнечное затмение. Когда луна солнце закрывает, и темно становится…
– Это я знаю! Это на географии, кажется, было или истории… У тебя еще нет географии, ты не знаешь…
– А еще есть лунное, когда на луну тень падает…
– Ну, предположим, и? – Мальчишка силился говорить не запыхавшись и одновременно уверенно, чтобы у младшей сестры не появилось и малейшей тени сомнения в том, что он старше, сильнее и умнее.
– А бывает снежное? Снежное затмение?
– Это как?
– Ну, когда снега на небе так много, что солнца не видно совсем и становится темно, как ночью?
– Ха! – ухмыльнулся мальчишка. – Это ж сколько должно быть снега? Столько снега и не бывает!
– А если бывает?
– И что тогда? Потом же все снегом завалит! Заметет! Я видел такое! Страшная штука – все дома под снегом, выше крыши, и люди выбраться не могут и замерзают… Страшно… И не видно ничего! А над тобой только снег…
– Ну, он же растает потом, Вань, ты чего? Он же весной всегда тает…
– А если нет? – Мальчик встревоженно посмотрел на сестру, забыв из-за страха всю свою взрослость и старшесть, ведь фантазия его детская позволила ему живо представить все то, о чем он только что говорил.
Девочка задумалась, почувствовав тревожность брата. Еще не имея возможности и знания дать этому неожиданному чувству название, имя, она все же инстинктивно принялась искать решение. Решение этой сложной проблемы, так напугавшей брата.
– Знаешь, давай так! Смотри – сколько дней в году идет снег?
– Не знаю…
– Ну сколько? Вам на истории говорили небось!
– На истории такое не говорят. На географии – это может быть…
– Ну сколько?
– Двадцать пять! – выпалил Ваня первое попавшееся, первое пришедшее в голову число.
– Вот! – воскликнула Таня, его младшая сестра, найдя для старшего брата прекрасное девичье, женское, мудрое решение. – Смотри! Давай так! Если я сейчас языком поймаю двадцать пять снежинок, не закрывая рта, то снежного затмения никогда не будет, давай?
– Давай! – воодушевленно вскочил на ноги мальчишка. Решение найдено, и оно казалось ему одновременно простым и гениальным! По-детски простым и по-мальчишечьи гениальным.
Таня тоже поднялась на ноги, закрыла глаза и открыла рот. Ее брат принялся радостно выкрикивать счет попадавших на язычок снежинок: «Одна!.. Две!.. Три!..»
