Позже говорил об этом с одним из друзей, поручиком Чижовым, служившим в Польше уже два года. Говорили в ресторане, всегда полном русских офицеров. Чижов сразу объяснил другу, что в одни варшавские заведения можно ходить хоть в одиночку, а в другие желательно компанией.
– А очень просто, – усмехнулся Чижов. – Ты, брат Сашка, только в Польше встретишь либерала-патриота: поляка в пиджаке, а русского – в военном мундире. Такой вот парадокс.
Александру тогда оставалось только печально усмехнуться в ответ. А сегодня он ехал на первую битву в своей жизни.
Из статьи газеты «Новое время», 1905 год:
Варшава теперь производит самое странное впечатление. На всех перекрестках стоят солдаты по двое; стоят они плотно, прижавшись спиной к стене, иные даже совсем в углах, и держат ружья на изготовке. Ежедневно на дежурстве стоит 9.000 нижних чинов в три смены, по три тысячи каждая. Полиция страшно растеряна, городовые на перекрестках стоят с испуганными глазами; видно, что человек ежеминутно ждет нападения.
Недавно напали среди белого дня на артиллериста-солдата пять человек с браунингами. Солдат не растерялся и умудрился отобрать браунинги, после чего всю компанию самолично повел в полицию. Этот случай так сильно повлиял на революционеров, что после этого целых три дня не было нападений в Варшаве, но затем опять началась стрельба.
…
Сама обстановка приучает солдат постоянно чувствовать себя во враждебной стороне. Здесь объявлена война уже не русскому правительству, а русскому народу, завоевавшему этот край кровью своих сынов…
Между обручением и свадьбой не прошло и месяца. Между свадьбой и отъездом в Орел не прошло и недели.
Мария увезла с собой букет мелких тревог. Почти все они не оправдались. Например, немного опасалась провинциальной скуки. Скуки не было и в помине. Орел оказался достаточно крупным городом, правда, как говорили старожилы, разросшимся за последние годы. Каменные дома, электричество, театр, местное светское общество, с интересом встретившее нового губернатора и губернаторшу. Надо было со всеми познакомиться, всех запомнить.
Дополнительной заботой стала продолжавшаяся война. Раненых в город не привозили, но надо было провожать мобилизованных солдат, или, как их по-старому называли – рекрутов. В одной из местных газет Мария прочитала такие резоны: мобилизация вырывает работника из хозяйства, если нет других мужских рук, оно может разориться. Согласилась с доводами, предложила провести благотворительный аукцион для разовой помощи нуждавшимся семьям. Не всем эта идея пришлась по вкусу: непросто определить, кто нуждается, да и соседи могут позавидовать. Но Мария была настойчива, чем даже удивила мужа. Ей подсказали: если земский учитель и сельский священник считают бедной одну и ту же семью, значит, так и есть.
С мужем было легче, чем думала она и шепотом предупреждали подруги на прощальном девичнике в кондитерской. Вспыхнувшая влюбленность Андрея превратилась в теплую любовь. Она видела – муж боготворит ее по-прежнему, хотя и считает немного ребенком. Но ради нее подавляет цинизм и грубые холостяцкие привычки. А иногда – слушается.
Однажды спьяну захотел испытать полудикого калмыцкого коня, подаренного предводителем дворянства. Андрей был хорошим лошадником, но в этот вечер явно злоупотребил шампанским.
Марии хотелось пуститься в крик, заплакать. Или показать на свой живот и кокетливо добавить: «Мы этого не хотим».
