Россия и современный мир №3 / 2013 - страница 14

Кочегарова Тамара Михайловна – кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института социологии РАН.

Реформы 1990-х годов и их стержень – приватизация – создали в нашей стране новые отношения собственности, которые в системе общественных отношений являются базовыми. Отношения собственности определяют социальную структуру общества, его политический контекст, гражданско-правовую основу, организацию хозяйственного управления, оказывают решающее влияние на ценностные ориентации и установки, на общую социально-психологическую и духовно-нравственную атмосферу в стране. То есть на все то, что мы имеем сегодня.

Опыт постсоциалистических стран показывает, что приватизация – основной элемент перехода от социалистической общественной формации к капиталистической, а ее осуществление – сложный и длительный процесс. К примеру, социалистическая Польша, начавшая приватизацию задолго до российских реформаторов, успешно ее проводила в течение 12 лет. Причем «многие крупные предприятия там и через 20 лет находятся в собственности государства, и не только потому, что они и так достаточно рентабельны, но также и потому, что по соображениям геоэкономической безопасности они не должны находиться в частных руках», – подчеркивает экс-премьер-министр и экс-министр финансов Польши, профессор Г. Колодко [15, с. 122].

В постсоциалистических странах Европы приватизации предшествовала коммерциализация, а разгосударствление собственности начинали с мелких предприятий после стабилизации цен. Приватизация средних по размеру предприятий была проведена значительно позже, а продажа в частные руки крупных – была уже на заключительном этапе приватизации.

Точно так же предполагалось сделать и в России. Еще в октябре 1988 г. Комитет по экономической реформе Верховного Совета СССР разработал план и программу поэтапной продажи объектов средней и крупной собственности на открытых аукционах по их действительной стоимости или передачу их в концессию, сохраняя за государством те, которые относятся к естественным монополиям. Эта идея нашла поддержку ведущих экономистов страны. Аналогичная концепция приватизации – начать с отраслей, где доминируют мелкие и средние предприятия, передавая в частные руки прежде всего нерентабельные, содержалась и в документах, подготовленных Г. Явлинским. Его предложения предусматривали более медленное, постепенное вхождением в рынок – со стерилизацией полученных денежных средств, полученных от продажи государственной собственности, и постепенной либерализацией цен.

Но, как писал впоследствии член этого Комитета, эстонский академик М. Бронштейн, «первому президенту России долго ехать к капитализму было не по нраву, да и не по возрасту. Приблизил Чубайса с установкой в наикратчайшие сроки создать на пустом месте мощный отряд буржуазии. Появился блестящий план “прихватизации” за ваучеры» [2, с. 140].

Запущенная в конце 1992 – начале 1993 г. в России массовая приватизация привела к тому, что уже в конце 1996 г. негосударственные предприятия составляли 95,6% общего числа предприятий [9, с. 48]. Возможно, это была самая скоротечная приватизация в истории человечества. «К середине 1990-х годов, – пишет Г. Явлинский, – мы имели огромное количество приватизированных предприятий в самых различных отраслях промышленности с неэффективным управлением, убыточным производством, огромными задолженностями перед бюджетом и своими работниками, непрозрачными и полукриминальными схемами реализации» [22, с. 20]. Российские активы оказались не у мощного класса акционеров, как это декларировалось реформаторами, а в руках ловких мошенников и коррумпированных чиновников. Распродав за ваучеры большую долю общенародной собственности российское государство не получило и сотой части ее стоимости. Этот уникальный итог продажи государственной собственности подтверждается цифрами. За первое пятилетие реформ с 1992 по 1996 г. доход от приватизации составил всего 0,13% (!) в общем доходе бюджета России [12, с. 197]. Детально исследовавшая приватизационные процессы в постсоциалистических странах С.П. Глинкина ставит вопрос: «можно ли разгосударствление по-российски» называть «приватизацией» или это что-то иное? [6, с. 7]. Практически бесплатная раздача государственной собственности – катастрофический итог экономических реформ. Этот факт настолько очевиден, что его вынуждены осуждать даже самые последовательные защитники гайдаровских реформ. «По моему глубокому убеждению, денежная фаза приватизации в значительной степени провалилась, – пишет Е. Ясин. – Мы могли бы получить за государственную собственность гораздо больше денег»