Из истории известны множество представителей ордынской знати, без каких бы то ни было затруднений крестившихся. Таков был, например, Чет-мурза – предок Бориса Годунова и еще полудюжины знатных фамилий; предки Юсуповых, Аксаковых и еще множества родов.
Конечно, новокрещенные монголы и прочие завоеватели далеко не сразу становятся ревностными христианами. Имеет место и двоеверие – поклонение, наряду с Иисусом, и старым богам, и чисто внешнее крещение: просто чтобы угодить хану. Вельможи-степняки и их ближайшие потомки продолжают следовать множеству старых обычаев, почти официально содержат гаремы, и не слишком усердно посещают церкви.
И еще долго, помолившись в церкви, монгол отправляется домой, к своим женам, при этом не забывая плеснуть кумысу идолу Сульде.
Но главного уже не изменить – завоеватели легко и без сопротивления обращены в новую веру. Да и вряд ли все бы они поняли, в чем тут особые изменения? Новокрещенные монголы и представители иных степных народов, продолжили бы возносить на родном языке молитвы Тэнгри-Хану (Владыке Неба), добавляя при этом славословия «сыну его – Исе».
Прошло бы немало времени, прежде чем истинная религиозность укоренилась бы в их среде.
Принятие наследниками Батыя православия радикально и окончательно меняет ситуацию. Теперь они уже не захватчики, опирающиеся на грубую силу, но христианские государи, которым надлежит со смирением повиноваться.
На их стороне всецело выступает православное духовенство, которым руководит отнюдь не одно только корыстное стремление выслужиться перед властью, хотя и оно тоже. Тем более, что монголы, как и в нашей истории, с самого начала покровительствуют церкви, запрещая под страхом смерти чинить обиды священнослужителям и монахам и освобождая церковное имущество от обязательной десятины. (116,426) Но не менее важно и вполне искреннее стремление распространить истинную веру среди язычников.
В церквах возглашается «многая лета» «царю русскому» – «Сартаку Батыевичу» с чадами и домочадцами.
Тут же вспоминаются подошедшие к случаю греческие наставления относительно обязанностей подданных, призывающие «царя чтити», и тому подобное.
Дело еще и в том, что монгольское завоевание пришлось на период, когда в мировоззрении русских людей образовалось своего рода «пустое место», на месте «царства» – мировой державы, во главе с правителем высшего ранга «царем», чей авторитет был бы непререкаем, а статус – заметно выше княжеского (и королевского).
Прежде это место было прочно занято «Вторым Римом» – Византией и константинопольским базилевсом. Но в 1204 году крестоносцы захватили Константинополь, разгромив Византию (что было воспринято на Руси как «погибель царства»).
Даже в реальности сюзеренитет языческо – мусульманской Орды имел в глазах многих русских некое подобие легитимности – ее правитель носил заметно более высокий титул, чем любой из претендентов на власть над русскими землями. Тем более укрепляется подобное положение в случае принятия монголами православия.(42,29)
Что интересно – будучи в принципе не слишком озабочены вопросами религии, монгольские цари дозволяют своим подданным исповедовать любую веру. Вместе с православными, на Руси можно увидеть храмы языческие – у народов Поволжья – черемисов, мордвы, вотяков, жителей пермских земель и аланов. Немало жителей исповедует ислам – в той же Волжской Булгарии (не говоря уже об уроженцах Хорезма). Наконец, кое-где легализуются, если можно так выразиться, капища славянских богов, искорененные еще Владимиром. Ведь последние селения русских язычников – кокшарей, живших в Двинской пятине, были уничтожены в XIV веке, во время присоединения Новгорода. (6,89)
