Объясняя свою позицию по данному вопросу, В.П. Кочубей писал: «В России… принадлежности законодательства не могут быть вверены никакому иному месту, как Государственному совету. Не могут они присвоены быть депутатам губернским, ибо степень просвещения еще слишком в Империи ограничена, чтоб можно было нам подражать другим». По его мнению, ориентируясь на опыт развитых стран, «следует, не повинуясь слепо учреждениям чужеземным, соображать свои собственные с настоящим положением Государства и усовершать оные». В этих условиях необходимым признавалось внимательное изучение западноевропейского опыта с последующим заимствованием лишь тех его элементов, которые соответствовали исторически сложившимся особенностям российской социально-политической системы.
Для В.П. Кочубея призыв отказаться от «слепого подражательства» Европе не означал отказа от стратегической цели – установления просвещенной конституционной монархии, опирающейся в своем правлении на мнение народных представителей. Однако продвижение в данном направлении не должно было быть поспешным. Такой подход полностью соответствовал либеральному представлению о прогрессе как постепенном и последовательном процессе развития от простых форм общественной организации к более сложным. В России при реформировании системы управления важно было сохранить способность государства проводить необходимые преобразования, направленные на «просвещение» народа, «восстановление силы закона» и укрепление права собственности. Своевременным и безопасным шагом признавалось не немедленное создание выборных органов сословного представительства, аналогичных европейским, а модернизация уже существующих государственных структур.
С этих позиций принципиально важная и первостепенная, по мнению В.П. Кочубея, задача – координация действий императора и просвещенного дворянства посредством установления информационного канала связи между дворянскими собраниями, губернскими администрациями, министерствами и Государственным советом. Подобный алгоритм подразумевал, что император анализирует поступающие к нему от дворянства предложения и на их основе обозначает стратегические цели развития страны. Конкретный же механизм достижения этих целей должны были бы, согласовывая свои действия с указанным самодержцем общим направлением движения, разрабатывать и воплощать в жизнь министры, сенаторы, члены Государственного совета. Такая дифференциация функций императора и «просвещенного» дворянства, с одной стороны, не противоречила традиционному представлению о верховенстве власти российского императора, а с другой – соответствовала идеальной модели просвещенной монархии, управляющей посредством постоянного взаимодействия верховной власти и граждан.
Таким образом, основные элементы социально-политических и экономических представлений В.П. Кочубея достаточно точно отражают противоречивость и синкретичность либеральной системы ценностей в России первой половины XIX века. Представители европеизированной части российского общества выражали приверженность либеральным принципам свободы личности, неприкосновенности собственности и верховенства закона. Однако при этом они подчеркивали необходимость укрепления государственных структур, призванных организовывать и координировать действия российских подданных. Такой патерналистский взгляд основывался на признании неготовности большей части населения страны к проявлению личной инициативы и отсутствии в России общественных институтов, подобных европейским.
