«Ну и как он тут проедет, дятел?» – подумал Вадим, и вдруг эту мысль перебила другая, шальная и страшная. Его обдало холодом, словно кто-то швырнул в лицо снега, и он обернулся. Пытаясь уйти от удара, прямо в остановку неслась чёрная иномарка. И в этот же миг всё вокруг стихло, только кружились в жёлтом свете фонаря снежинки.
Вадим повёл себя странно: он не бросился к остановке сразу же, не закричал – он закрыл глаза, чтобы ничего не видеть, и долго стоял так. Когда наконец двинулся к месту, вокруг уже толпились люди, кто-то суетился и причитал, кто-то щупал пульс. Жена лежала как живая, только мёртвая. Немного крови на висках – и всё. И в руке сумка.
Неподалеку остановилась разбитая иномарка. За рулём сидел крупный человек в тонких очках, бритый наголо, в сером пальто. Он смотрел прямо перед собой и не шевелился.
– Я убью тебя, сука! – заорал Вадим. Стучал по стеклу кулаками, затем водитель опустил стекло. – Что ж ты сделал-то?!
Потом были похороны. Точнее, была кремация, но русский человек не скажет «был на кремации», он всё равно скажет «на похоронах». Народу было немного – девчонки с работы да её родители. Они Вадима не любили. Жил он с женой, правда, в своей квартире, так что съезжать никуда не пришлось. Но кроме квартирки, доставшейся от родных, у него ничего не осталось.
Началось разбирательство. Вадим ходил в суд неохотно – для дачи показаний пару раз. Уже в первый день мужчина из иномарки высказал желание поговорить. Они зашли в пустой зал и долго сидели, молчали. А потом водитель резко, безо всяких предисловий, предложил ему взять миллион.
– Ты что же, сука, откупиться хочешь?! – взревел Вадим.
– Видишь, – спокойно сказал водитель, – я не то чтобы очень богат, но… Я не зверь, так вышло случайно. Но перед Богом я всё равно виноват… Я просто хочу помочь. Это не то чтобы моральный ущерб… Да, никакими деньгами… Но это единственное, что я могу сделать.
– Пошёл ты! – крикнул Вадим, направляясь к выходу. – Засунь себе в жопу, понял?
– Придёшь в следующий раз, сообщи реквизиты, – устало сказал водитель.
«Ущерб! – думал Вадим дома. – Ишь ты!». Ему не нравилось это слово: так его дразнили школе. Кликуха такая была, у всех разные. У него вот Ущерб. Вспоминать было неприятно.
Когда снова пришёл в суд – дал номер счёта, и в тот же день ему перевели миллион.
Потом он весь вечер пялился в ящик. Думал мучительно: «Как потратить деньги, чтобы с умом, или вложить во что-то. Но во что?» И ещё подумал с горечью: «Как она была бы рада! Перед самым Новым годом – миллион!»
Сразу постановил для себя: не бухать. Ни в коем случае. Но в первый же вечер навалилась такая тяжесть, что оставаться трезвым было невыносимо. Он отправился в бар и пропил двенадцать тысяч.
«Ничего, – думал, – скоро выйду на работу. Отработаю, доложу обратно. Буду считать, что свои пропил. Считай, взял в долг. У мёртвой жены…» От тоскливых мыслей хотелось напиться сильнее, чтобы забыть их.
Но наутро навалилось такое похмелье, что Вадим понял: он может банально сдохнуть. Башка разорвётся на части.
Так он провёл две недели. Иногда звал приятелей. Иногда ночевал дома, подолгу перед сном глядел на её фото, что стояло на подоконнике возле тощего цветка. Было тошно.
Потом была Лига чемпионов. Однажды, смотря под пивко матч, Вадим увидел в кадре красивых болельщиц. Вдруг почувствовал сильное желание – и просто никак не смог справиться. Покопался на сайтах и вызвонил двух женщин. Вадиму нужны были две. Полночи занимался непотребствами, пока хватало сил. Бросив распалённый страстью взгляд на подоконник, увидел её фото. Подошёл, отвернул.
