– Ур-ра-а-аа-а!
Да тише ты, бабушку разбудишь…
Топ-топ-топ – по лестнице, топ-топ-топ – на первый этаж, хлоп-хлоп дверью, скрип-скрип – снегу навалило на крыльцо, бегу к машине, вот она стоит, большая, черная…
Прыгаю в машину.
– Тимка!
Это Катя.
Едем.
– А машина правительственная?
Это я.
– Ага, парень, правительственная.
– А нам черную икру дадут?
– Ага, парень, целое ведро дадут.
– Да чего ты ему врешь, откуда там ведро…
– Ну, ведро не ведро, а тарелку с икрой найдем…
И Катя:
– Фу-у-у, икра, а я рожок хочу фисташковый!
– И рожок будет тебе… фисташковый…
– Это вы специально сделали!
Ору на капитана. Первый раз в жизни. Ору. На. Капитана.
– Что… что сделал?
– Да вот же… вы допустили… чтобы её похитили… враги…
– Ну что вы говорите такое…
– То и говорю! Вам надо было, чтобы она у врагов оказалась, чтобы она передавала мне, что там у врагов делается! Вот так вы своих и не бросаете…
Интересно, что он мне ответит…
А я не знаю, что он мне ответит.
Потому что я никогда ему ничего такого не скажу…
– Меня… меня казнили…
– Да. Вас казнили.
– Нет… еще не казнили… если я тут сижу.
– Нет. Вас уже казнили. Вы помните, за что вас казнили?
– Это… это секретный проект.
– Уже не секретный. Вы помните, за что вас казнили?
– Помню… долго объяснять… две частицы…
– Вы можете продолжать работу?
– Она под запретом…
– Уже нет. Так вы можете продолжать работу?
– Это зависит от множества факторов… в частности…
– Об этом с нашим помощником поговорите…
– Но… почему я живой?
– Об этом тоже с помощником поговорите… вставайте, вставайте… идти-то можете?
– Ну что у них там?
Это капитан спрашивает.
Прислушиваюсь.
Всё обрывается в душе.
– Она… она мертва.
– Катя твоя?
– Катя…
Снова прислушиваюсь, не понимаю, что-то, что-то…
– Я… я её больше не слышу.
– Так, вы мне тут не выпендривайтесь, давайте, слушайте…
Снова мотаю головой.
– Не слышу.
Капитан грохает кулаком по столу, я даже не вздрагиваю:
– Вы мне диверсию устроить решили или как?
– Да ничего я вам не решил устроить, говорю вам, не слышу!
– Что. У вас. Случилось.
Он говорит тихо, неуверенно, делает паузы, большие, длинные, движется тоже неуверенно, как будто боится собственного тела.
Смотрю на него. Вспоминаю. Это лицо я видел на фотографиях с короткими подписями, – проводил исследования… арестован… казнен…
– Что. У вас. Случилось.
Отвечаю:
– Я не слышу Катю.
– Катя это…
– …половина моя. Вторая.
– Интересно-интересно… пятый случай за неделю…
Хочу заорать – вам интересно, а я Катю не слышу.
Не ору.
Лес пахнет черникой.
– А мы всегда будем вместе…
– Всегда-всегда.
– А мы никогда не расстанемся.
– Никогда-никогда.
– А давай так играть, а королевство такое было, там кто сказал, что никогда не расстанется, тот навсегда расстается…
Здесь надо бы еще вспомнить что-нибудь. Про неё. Про меня. Про нас. Только ничего не вспоминается, вернее, вспоминается, только всё какое-то не то, разговоры какие-то… ни о чем… Ну, вот однажды… Да мало ли что там было однажды, ничегошеньки не вспоминается такого, чтобы было о чем рассказать…
Капитан показывает на меня.
– Когда он услышит Катю?
Ученый мотает головой:
– Никогда.
Ученый… а ведь у него есть имя. Имя, дата рождения, дата смерти, дата воскрешения, биография, ученая степень, увлечения, любимые книги… Только я не знаю его имени, ничего про него не знаю. Кто сюда попадает, у того уже нет имени, ничего нет. И Катя была не Катя, а объект номер два, это я всех приучил Катю Катей называть…
